Сергей Зяблинцев - Охотники за вампирами

Вместо него появился зверье плененной душой. - Что же случилось за этой проклятой дверью?! - воскликнул студент, чувствуя, как катится куда-то его смятенное сердце. - Там был ад, - спокойно ответила душа Ван-Хейлена. - Но я-то как же очутился в этой истории?! - воскликнул Филипп, чувствуя, как идет по спине холодный озноб. - Ты очутился в ней несколько дней тому назад, ровно в полночь, во время опыта по вызыванию душ из загробного мира. Помнишь, как странно замещало твое магическое зеркало? Там была я. Я пришла из огня на твой зов и на запах орхидей, стоявших в кувшине на столе лаборатории. Без орхидей я еще смогла бы противиться твоей воле и силе твоих заклинаний, ибо ты еще не овладел до конца этим тайным искусством, за которое расплачиваются вечным огнем. Но запах орхидей победил меня. Ведь вокруг замка цвели именно они. - Орхидеи, орхидеи, - потерянно бормотал студент, - откуда они взялись в лаборатории? Ведь там никогда никто не ставил цветов. - Отныне ты связан с нами, - продолжала его странная собеседница. - Ты должен заступиться за нас с Ван-Хейленом перед Ночным Дедушкой. Как это сделать я объясню тебе позже. Через сутки, ровно в полночь, я должна получить от тебя ответ. - Ответ?!- вскричал Филипп, словно очнувшись от наваждения,- Какой ответ?! Ведь ты всего лишь моя галлюцинация! Ты мой бред, не более! - Ошибаешься, - послышалось в ответ. - Я есть, я существую. И у меня слишком много способов, чтобы убедить тебя в этом. Но я ухожу. Йорик, дерущий когтями в огне, зовет меня. Через сутки истекает сто лет нашего огненного плена. Нам с Ван-Хейленом даны только эти сутки, чтобы найти просителя за нас. Еще сто лет пытки нам не выдержать. Я ухожу, а тебя будут сторожить. И еще: не вздумай креститься? После этих слов странный переливающийся контур стал таять и исчез, зато гроза ворвалась в дверь предбанника во всем своем неистовом великолепии. Молнии, похожие на разящие когти, нащупывали баньку и с гулким ревом вонзались в землю вокруг. Подгоняемый непрерывными громовыми ударами, ошеломленный всем происшедшим, студент открыл дверь бани и вошел внутрь, чтобы надеть висящий на стене свой нательный крестик. Тотчас мохнатая могучая лапа жестко схватила его за горло. Задыхаясь, Филипп разглядел, что перед ним стоит страшный приземистый дед, сплошь обросший густой шерстью. Своей лапой с длинными, загнутыми, как у медведя, когтями, он сжимал горло юноше, с угрюмым рычаньем уставившись ему в лицо своими огромными, выпуклыми, лишенными век и ресниц, глазами. - Я мог бы протащить тебя через щель к повесить твою шкуру над порогом, да не велено хозяевами моими. Думай, парень. Сроку немного. - Банник! - молнией сверкнуло в голове студента, и он начал бормотать про себя заклинания. Сразу же лапа, душившая его, ослабела, а старик стал как будто ниже ростом. - А, так ты колдовать! - угрожающе рявкнул он, но голос его уже потерял былую грозность. С каждым мгновеньем он уменьшался в размерах и вот совсем исчез, словно его и не было. Студент стоял, потирая ноющее горло. Его сердце стучало, готовое выпрыгнуть из груди А душа Ван-Хейлена летела к своему страдающему хозяину, как игла, пронзая темный клубок инобытия. И вот вдалеке, в неизмеримых провалах пространств, заполыхали огни. Здесь царил только нестерпимый, немыслимый жар, здесь была только одна музыка: крик жгучей боли, рвущийся из запекшихся губ. Но все покрывал могучий нечеловеческий рев: это свирепый Йорик драл когтями свои жертвы и смеялся от удовольствия. Душа, как штопор, ввинтилась в исхудалое костлявое тeло, подвешенное на крюк, и тело, очнувшись, застонало от боли. - Плачь, Ван-Хейлен, тебе не выйти отсюда! - протянулся в сторону тела огромный пылающий коготь, и языки пламени затанцевали под пятками несчастного.

* * *

А душа в корчах нестерпимой боли снова переживала тот давний час своей погибели. В той проклятой комнате, за дверью, не было никого, и все же кто-то был. Он ходил, хрипло дышал и приглядывался к ним. Внезапно он, неведомый, вошел в душу мальчика. Это было, как удар ножом из-за угла. Мальчик упал, словно подкошенный. Долго он лежал в глубоком обмороке, а в это время она, его человеческая душа, терпя нечеловеческое страдание, боролась с тем неведомым, что властно входило в нее и брало в свою железную власть. Тщетная борьба! Она была покорена и закована в цепи послушания страшной, неведомой и вездесущей силой, которая срывается до поры до времени в забытых склепах, темных, покрытых плесенью подвалах, запутанных в потаенных уголках человеческой души и, вырвавшись, поражает без промаха. Душа была побеждена, и эта победа отразилась на мальчике. Черты лица его вытянулись и заострились, рог запал в мучительной усмешке, обнажая острые зубы. Потом он встал, но это был уже не он. Неведомое и страшное вошло в него. Вскоре мальчик стал быстрее расти, так быстро, что окружающие поражались. А потом стали умирать его няньки, одна за другой. Их находили в разных местах замка с прокушенными сонными артериями. Как сказал вызванный детектив, вскоре и сам погибший точно также, следы зубов были везде одинаковы. А Ван-Хейлен в это время жаловался на зубную боль и ходил с подвязанной щекой"

Читать дальше