Борис Зотов - Происшествие на Невском

Перед обитой железом широкой и низкой дверью Холмов взглянул на часы. До начала работы оставалось пятнадцать минут. Но дверь открылась, на пороге возник Шулун.

- Прошу, прошу, - зазывно махнул он рукой, отступив в сторону, - а я тебя вычислил. Думаю, придет без четверти - молодые сотрудники считают подхалимажем приход раньше этого срока, а позже нельзя: начальство сочтет за нерадивость.

Шулун провел Холмова под локоток через темный и гладкий коридор и ввел в большое помещение под скатом крыши. Отсюда уже было слышно гудение Невского, сюда поступало довольно много света через длинный застекленный проем, который делил скат крыши на две части. Первая часть начиналась от вертикального высокого брандмауэра и кончалась вертикальным же оконным проемом. Вторая часть ската начиналась на уровне человеческого лица и клином сходилась к фасадной стене здания. В этой клинообразной нише царил полумрак, угадывались какие-то чуланчики, диванчики и еще что-то сломанное, неимоверно пыльное, развинченное и забытое. Основной же объем был чисто подметен и пуст, если не считать узкого и высокого старинного книжного шкафа, а у торцевой стены и изрядных гирлянд паутины на некогда белом потолке. И еще, резко контрастируя со всем остальным, стоял здесь терминал электронно-вычислительной машины. Конструкция Холмову показалась не совсем обычной.

- Располагайся, - радушно усаживал нового сотрудника в одно из двух винтовых функциональных кресел Шулун. - Хочешь жареных желудей? Больше всего на свете люблю жареные дубовые желуди. В них прорва белка и масса тонизирующих веществ. Надоедает, знаешь ли, дозированное компьютером питание. Видишь, от излишеств у меня уже намечается брюшко...

Он бросил на Холмова исследующий взгляд:

- Похрустим желудями и заодно поговорим о деле. Вот этот терминал сверхскоростным цифровым радиоканалом связан с нашим новым компьютером в главном здании института. Производительность его...

И тут Христофор назвал цифру, превосходящую всякое вероятие.

- Ага, дошло? - осведомился Христофор. - Так точно, теперь твоя неуклюжая программка заиграла, стала кирпичиком мощнейшей распознающей системы. Вот, смотри: над дисплеем, под этим колпаком, мы разместили сканирующее устройство. Ты знаком с теорией слабых взаимодействий?

- Только с элементарными основами. Знаю, что любое проявление жизни оставляет информационные следы на окружающих предметах.

Электромагнитные и механические колебания воздействуют на вещество и производят в нем соответствующие изменения. Но я не представляю, как это можно использовать. Разве что...

Холмов внезапно задумался, смолк на полуслове.

- Именно! - не дожидаясь конца фразы, широко улыбнулся Шулун. - Именно это мы и используем. Коль скоро на любом предмете записываются всяческие возмущения среды, можно записанное прочитать, расшифровать, а затем и снова преобразовать в звук и объемное изображение. Вот почему для первичных экспериментов пришлось отыскать этот чердак -его не ремонтировали со времен царя Гороха. Эти стены сущий клад, они видели и помнят многое.

- Но для таких экспериментов нужна гигантская емкость памяти машины и фантастическое быстродействие, - обескураженно выдавил из себя Холмов.

- Чем мы как раз и располагаем уже сейчас, так сказать, в настоящий момент. Мы сканируем, считываем послойно информацию и вводим ее в компьютер. Распознающая программа выдает результаты на синтезатор речи и на динамический голограф. Возникает движущаяся трехмерная озвученная картинка. Мы уже прочитали и записали на пленку верхние слои - эдак лет на тридцать-сорок назад. Вот табличка оператора со всеми кодами включений потом полюбопытствуешь. Ну, теперь понял, что к нам в рот мухи не залетают? Работаем...

- Все это безумно интересно, и я рад, что моя студенческая программа распознавания пригодилась, - промямлил Холмов, - но в чем моя задача, я не понимаю, хоть к стенке ставь.

- Эх, молодость, - подмигнул Христофор, - не видишь: я же действую по наставлениям Козьмы Пруткова -не козыряй, не козыряй, не козыряй... Козыряй! Так вот -о самом главном.

Христофор вскочил настолько резко, что взвизгнули пружины хитрого анатомического кресла. Он выпрямился, подтянул живот и величественным жестом запахнул воображаемую мантию. Полуприкрыл глаза, отчего они превратились в щелочки, и начал вещать утробно:

- Начало двадцать первого столетия ознаменовалось величайшими научными открытиями в области вечных вопросов бытия человеческого: