Борис Зотов - Происшествие на Невском

- Вам придется пожалеть... не было бы поздно...

Когда Линдберг, рывком открыв плотно подогнанную дверь, появился в силовой, по его лицу еще шли красные пятна.

- Извините, - отдуваясь, пробормотал он, - это была не дама, а один исключительно назойливый господин.

Холмов носком ботинка ковырнул металлический настил кабельного канала.

- Я тоже извиняюсь, - сказал он, - но мне некуда было деться - по этому коробу сюда передается почти каждый шорох. Имейте в виду на будущее. На всякий случай.

- Так вы все знаете? Тем лучше, - глаза Линдберга блестели и были почти безумны. - Этот господин очень опасен. У таких, как он, за словом идет дело. И эта слежка на протяжении последних дней... Хотя мои бумаги спрятаны и даже заминированы, я боюсь покинуть лабораторию - от этих господ в любую минуту можно ожидать чего угодно. Ростислав Иванович, "помогите! Нужно немедленно переправить бумаги в более надежное место. Вас я прошу об одной невероятно ценной услуге: дойдите до почтамта и вызовите по телефону Сикорского. Вот карточка с его номером. В правом боковом кармане тужурки лежит кошелек.

Отказать Холмов не мог. Он только спросил:

- А если Сикорского нет на месте?

Студент на секунду задумался.

- Тогда звоните по этому телефону, - решительно сказал он, записывая на карточке еще один номер, - спросите Ольгу Вольскую.

Линдберг поспешно отпер вторую дверь силового отсека.

- Здесь же и подниметесь - за тем входом, вероятно, наблюдают.

Скорее, почтамт в двух шагах.

- Знаю, - буркнул Холмов, надевая на ходу студенческую фуражку Сикорского на месте не оказалось - он уехал за город испытывать мотор для своих новых аэросаней. Холмов назвал телефонной барышне другой номер.

- Слушаю, - раздалось в трубке. Голос был удивительно похож звонкостью и чистотой на голос его Ольги. Холмов кратко объяснил, в чем дело

- У тебя, Павел, от волнения даже голос изменился, - отметила трубка, конечно же, беру лихача и еду немедленно.

Пускаться в объяснения с Ольгой по поводу голоса Холмов не стал.

Он ощущал угнетение, как бывает обычно перед неприятным происшествием, и, лавируя между прохожими, почти бегом бросился по Невскому к знакомому дому. Около подворотни опять бросился в глаза тип с расплющенным носом.

В первый момент ему показалось, что лаборатория пуста. Неплотно прикрытая дверь главного входа покачивалась на петлях. В нижней части брандмауэра чернело прямоугольное, размером в два кирпича, отверстие.

Раньше - в этом Холмов был абсолютно уверен - его не было. В застойном чердачном воздухе чувствовался ни с чем не сравнимый остросладкий запах свежих пороховых газов.

Холмов сделал еще шаг и за загроможденным приборами столом, в глубокой тени, увидел лежащего ничком Линдберга. Сизый револьвер крепко сжимала вытянутая в сторону правая рука. Небольшое пятно казавшейся почти черной крови расплылось на полу под головой. Какихлибо признаков жизни не обнаруживалось. Ростислав присел на корточки около тела, вернее оценивая ситуацию.

Он разглядел пулевое отверстие над краем левого глаза. Смерть, вероятно, наступила раньше, чем Линдберг рухнул на пол. Застрелить себя в левую часть головы правой рукой было возможно, но не нужно. Да и видимые причины для самоубийства отсутствовали. Холмов закусил нижнюю губу и встал Происшествие на Невском уводило его слишком далеко от первоначальных задач эксперимента Смущало еще и появившееся в стене отверстие. Полномочий ввязываться в дело с неясными последствиями, осложненное явным убийством, Ростислав не имел решительно никаких И все же не без внутренней борьбы он достал заветный прибор и набрал первых два символа из своего буквенно-цифрового кода.

С появлением в лаборатории вызванной срочным звонком приятельницы Линдберга Холмов от изумления о приборчике просто забыл. Шурша на стремительном ходу длинным платьем, к нему приближалась изящная девушка в черной плоской шляпке на пышных платиновых волосах. Через редкую вуаль сквозило лицо Ольги - его Ольги. Только выйдя из мгновенного оцепенения, Ростислав заметил: эта Ольга была чуточку полнее и шире в бедрах.

- Что случилось, Павел? - тревожно спросила она у Холмова и тут же вскрикнула, увидев распростертое на полу тело.

- Павел Николаевич Линдберг, - как можно строже и тверже сказал Холмов, - мертв И помочь ему уже нельзя.

Он ждал, что она заплачет, но Ольга не заплакала, а смотрела на него с отвращением. Зрачки ее глаз сузились и кололи через вуаль, как иголки.