Рэй Брэдбери: Тролль

— Нет, нет. Я просто пришел помочь тебе подняться и преуспеть в жизни. Чтобы ты мог существовать в этом мире и быть счастливым.

— Я и так счастлив и живу в свое удовольствие. Проваливай!

— Тебе так только кажется. Я буду каждый день приходить к тебе на собеседование, пока не разрешу твою проблему.

— Это твоя проблема. — Тролль затрясся, высекая копытами искры из камней. — Док, в прошлом году по мосту шел очень плохой человек, который убивал и грабил людей. Я спросил: «Ты хороший или злодей?» А он думал, что если скажет правду, то я не догадаюсь, что он говорит правду, и сказал мне c ухмылкой «злодей». Через минуту мост опустел, и я принялся за свою трапезу. И ты мне теперь говоришь, что я был не прав, когда освежевал его и обглодал косточки?

— Как! Без того, чтобы изучить его жизнь, истосковавшуюся по любви юность, его изголодавшееся «эго», потребность в любви, утешении и поддержке?

— А я вот ужасно его полюбил. Я прямо-таки наслаждался им. Если я тебе скажу, что за свою жизнь я съел на завтрак десяток тысяч таких гадов, что тогда, доктор? — поинтересовался тролль.

— Тогда я скажу, что ты патологический лжец.

— А если я это докажу?

— Значит, ты убийца.

— Хороший или плохой?

— Что?

— Хороший или плохой убийца, доктор Кроули?

Лицо доктора залил пот.

— Здесь ужасно жарко.

— Твои щеки действительно покраснели. Сколько тебе лет, Кроули? Видно, сердце у тебя пошаливает. Тебе лучше не болтаться слишком долго с грифельной доской. Отвечай на мой вопрос: я хороший убийца или плохой?

— Ни то ни другое! У тебя было одинокое детство. Очевидно, много лет назад ты нашел здесь убежище, чтобы навязать себя городу в качестве деспотичного блюстителя нравственности.

— Город жаловался?

Молчание.

— Так жаловался или нет?

— Нет.

— Они довольны моим присутствием, разве не так?

— Дело не в этом.

— Они довольны. И за тобой не посылали.

— Ты нуждаешься во мне, — сказал доктор Кроули.

— Да, наверное, — сказал, наконец, тролль.

— Ты признаешь это?

— Да.

— Ты будешь у меня лечиться?

— Да. — Тролль ушел в тень.

Лицо доктора покраснело и покрылось обильной испариной.

— Вот и славно! Но до чего же тут жарко!

Его очки горели на солнце.

— Глупец, — прошептал тролль. — С какой стати я бы тут сидел? Даже в самый жаркий день здесь холодно, как в погребе. Спускайся.

Психиатр колебался.

— Пожалуй, разве что, — проговорил он наконец, — ненадолго.

Его ступни соскользнули с края моста.

Вечером по мосту проходили трое ребятишек.

— Тролль, тролль, — позвали они.

— Тролль, тролль, — пропели они.

— Тролль, тролль, тролль.

— Дай нам камушков, ракушек, лягушек. Тролль, тролль, подари нам что-нибудь хорошее, тролль.

Они ушли, потом вернулись.

И на парапете моста в лужице прохладной водицы лежали влажная ракушка, головастик, авторучка, грифельная доска, сверкающие очки в серебряной оправе.

Под мостом ручей безмолвно нес свои воды. Когда дети перегнулись через ограждение, чтобы прокричать «Тролль, тролль!», они заметили ленивое, прохладное месиво из зеленых тростинок, зеленой травы и зеленого мха, влекомое течением, медленно, но верно плывущее на юг. А тем временем небеса затягивало тучами, и птицы выписывали в небе круги, и в воздухе впервые запахло осенью.

1950–1991