Павел Амнуэль - Летящий Орёл. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 3

Методика

Суть идеи в цитате изложена достаточно полно. Использован объект – газовый лазер. И прием – увеличение. В данном случае – увеличение размеров лазера до размеров планеты. В этом случае возникает новое качество: вместо искусственной газовой среды используется естественная – атмосфера планеты. Второй использованный прием: квантование, импульсный режим действия. Это позволило накапливать большую энергию, чтобы затем излучить ее в коротком импульсе, видимом из любой точки Галактики.

Поскольку для газового лазера нужна специфическая газовая среда, то атмосфера планеты должна иметь специфический химический состав. Этим определяется редкость планет-лазеров в Галактике. В данном случае фантастическая идея может претендовать на статус реального открытия, поскольку ни один из использованных и полученных в результате использования приемов компонентов не противоречит современным научным представлениям и не нарушает законов природы.

Лазерные эффекты в атмосферах планет были действительно обнаружены в середине семидесятых годов – в частности, в верхних слоях атмосферы Марса. Разумеется, «марсианский лазер» – куда менее мощный, чем лазер, описанный в «Летящем Орле», и работает в постоянном режиме, а не в импульсном.

Минуту назад горизонт был закрыт горами. На одной из вершин что-то блестело. В бинокль Корин разглядел колпак домика гравиразведки. Успел подумать: расточительство, нужно бы снять станцию. А купол уже исчез. И вершины, на которой он ютился, больше не существовало. Горный хребет зашевелился, пополз, расплылся океанской волной. Открылся горизонт, что-то голубое блеснуло в свете Растабана, и все заволокло пылевой завесой, серым десятикилометровым занавесом.

Корин отошел от окна, опустился в кресло, прикрыл ладонью глаза. Хватит. Он космонавт, и на Лигии не для того, чтобы разбираться в ее геологических аномалиях.

– Впервые у нас? – сочувственно спросил Базиола, поняв состояние пилота.

– Простите, – сказал Корин. – Время не терпит. Вчера в систему Растабана вошел звездолет дальнего поиска «Кентавр». Он находился в испытательном полете. Шесть часов назад пилот-испытатель Яворский вывел машину на орбиту спутника Лигии. Затем опустился на планеты и больше на связь не выходил.

Оба – космонавт Корин и кибернетик Базиола, руководитель группы контакта, – знали, как трудно жить на Лигии: первый из книгофильмов, второй на собственном опыте.

Десять лет назад из экспедиции к Растабану вернулся звездолет «Молния» и сообщил об открытии планеты с разумной жизнью. Планету назвали Лигией. «Молния» не совершала посадки, и экипаж знал только, что живут лигийцы маленькими поселениями, добывают и плавят руду, передвигаются в автомобилях, не знают радио и воздухоплавания и внешне очень похожи на людей. «Молния» летела к Растабану вовсе не за открытием разумных миров. Цели экспедиции были астрофизическими – через несколько десятилетий желтая звезда Растабан начнет разбухать, превращаясь в красный гигант.

С высоты спутника казалось, что Лигия еще не остыла. Планета бурлила – моря вытягивались реками, проваливались под почву, выталкивались в другой области, горные цепи в несколько часов превращались в ровное плато, а назавтра опять вспучивалась почва, и острые пики тянулись в небо.

На этой странной Лигии были растения, длинными лентами протянувшиеся по ее поверхности. Обитали здесь и животные – отличные бегуны, прыгуны по скалам.

И люди жили на этой планете. Каким-то чудом они угадывали области со спокойным дрейфом и жили на своей земле, как полярники на льдине.

Установливать контакт отправились лучшие специалисты Системы. Базиола провел на Лигии пять лет. Привык постоянно ощущать шуршание и колебания почвы, отчего ему казалось, что он едет в поезде и никак не может прибыть на станцию назначения. У Базиолы были свои методы работы с лигийцами. Он полагал, что только дети смогут понять землян – только детский мозг проявлял признаки свободного мышления. Новорожденный лигиец знал столько же, сколько взрослый – знания передавались по наследству. Все новое на планете было открыто, придумано, изобретено детьми. Взрослея, лигиец становился предельно консервативен. Это был разум на уровне подсознания. Вся «мудрость» взрослого лигийца заключалась в том, что он великолепно чувствовал свою планету. Мозг, как хорошая счетная машина, занимался лишь тем, что перерабатывал ощущения, связанные с сейсмической деятельностью Лигии. Ничто не проходило мимо – далекий, за сотни километров, обвал оставлял в мозгу лигийца, как на ленте сейсмографа, невидимую черточку, вносил коррективы в бессознательные расчеты. Так лигийцы и жили – каждый знал, как будет «дышать» почва в ближайшем районе. Сотня лигийцев, размещенных на разных материках, могла точно предсказать сейсмическую погоду планеты на много дней вперед. Собственно, этим и пользовались земляне: составляя прогностические карты, они попросту опрашивали население. Карты еще ни разу не подвели. Но дальше «картографического контакта» дело не шло. Лигийцы не желали понимать, что гибелью им грозит не планета, а Растабан, такая спокойная и ласковая звезда. Растабан был для них круглым ярким светильником – и только.