Станислав Лем - Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Моя жизнь. Эдем. Расследование

— Да, действительно объяснение, — согласился Грегори, — но… я не смею прибегнуть к нему. Человек, который, начиная действовать, изучает метеосводку, который тщательно планирует свои действия так, чтобы они соответствовали сложному математическому уравнению, такой человек должен знать, что свет автомобильных фар на повороте автострады освещает всю округу, захватывая и кладбище.

— Вы о нем слишком лестного мнения.

— Это правда. Я просто не в состоянии поверить, что он испугался. Он не боялся стоявшего в нескольких шагах полицейского с револьвером в руке, а испугался света далеких фар?

— Такое случается. Последняя капля, которая переполнила чашу… Он, возможно, не был подготовлен к этому. Или его ослепило. Вы не считаете, что это возможно? Вы снова улыбаетесь? Похоже, вы восхищены этим человеком, берегитесь, еще шаг, и вы сделаетесь его приверженцем!

— Возможно, — сухо отозвался Грегори. Он протянул руку к листу бумаги и почувствовал, что дрожат пальцы. Он спрятал руки под стол. — Возможно, вы правы… — добавил он в раздумье. — Я считал, что в общем мне удалось восстановить ситуацию. Но, может, я уже теряю голову. Только… Уильямса ведь напугал не сам труп, а то, что с трупом происходило. А происходило нечто такое, что повергло его в панику. Может быть, мы узнаем, что это было, но — почему?..

— Остался еще кот, — буркнул Шеппард как бы самому себе.

Грегори поднял голову.

— Да. И должен признаться, это мой шанс.

— Как вас следует понимать?

— Это знак закономерности, который отличает все дело в целом, это общая черта, непонятная, но общая. Ситуация, несмотря ни на что, совсем не похожа на хаос. Тут есть какой-то смысл, только вот цель по-прежнему неясна. Господин инспектор, я… хотя, как вы заметили, я сам…

Он волновался, ибо никак не мог выразить свою мысль.

— Я считаю, что мы не в состоянии ничего сделать, кроме как усилить контроль. Пока ничего. Но мы добьемся того, что у злоумышленника не останется никакой щели. Он действует с беспощадной методичностью, и эта методичность теперь обернется против него. Сисс поможет нам вычислить, где именно следует ждать следующего случая.

— Сисс? — повторил Шеппард. — Я получил от него письмо.

Он выдвинул ящик стола.

— Сисс пишет, что новых случаев он уже не ожидает.

— Не ожидает? — Грегори ошеломленно глядел на Шеппарда, который спокойно кивнул.

— То есть, по его мнению, эта серия уже исчерпалась, завершилась, либо надолго, либо навсегда.

— Он это утверждает? На каком основании?

— Он пишет, что это требует более широкого исследования, которое он как раз начал, и что до окончания работы предпочитает воздержаться от каких-либо дальнейших объяснений. Вот и все.

— Ах так…

Грегори пришел в себя. Глубоко вздохнул, выпрямился и задумчиво оглядел свои руки.

— Видимо, он знает больше, чем мы, если… Но известны ли ему все результаты нашего расследования?

— Да. Я сообщал их Сиссу по его просьбе. Считаю, что мы были обязаны это сделать, так как он помог нам определить место…

— Да. Да. Естественно, — повторил Грегори. — Это меняет положение. Значит, остается только…

Он встал.

— Вы хотите побеседовать с Сиссом? — спросил Шеппард.

Грегори сделал неопределенный жест, он хотел прежде всего покинуть Скотленд-Ярд, быстрей прекратить этот разговор. Шеппард поднялся со своего стула.

— Я предпочел бы, чтобы вы не были столь нетерпеливы, — буркнул он, подняв на Грегори глаза. — Во всяком случае… не обижайтесь. Я прошу вас.

Грегори, застигнутый врасплох, отступил к дверям. Он видел ожидание на лице Шеппарда, сглотнул слюну и с усилием произнес:

— Я постараюсь, господин инспектор. Но не знаю, буду ли я сейчас с ним разговаривать. Не знаю. Мне необходимо еще…

Не докончив фразы, он вышел. В коридоре горел свет. Этот день тянулся невыразимо долго. Ему казалось, что с момента вчерашнего происшествия прошли недели. Он свернул к лифту и спустился вниз. Неожиданно для самого себя остановил лифт на втором этаже. Здесь находились лаборатории. Мягкая ковровая дорожка заглушала шаги. Обитые латунью двери блекло отражали свет ламп. Старомодные ручки блестели, отполированные бессчетными прикосновениями рук. Он шел медленно, не задумываясь над тем, что сейчас сделает. Глухое бульканье доносилось из открытого помещения, в глубине темнели покрытые чехлами спектрографы на штативах. Какой-то человек в рабочем халате суетился возле бунзеновской горелки. Другие двери были настежь распахнуты; весь перепачканный чем-то белым, как пекарь в муке, Томас, склонившись над доской, устанавливал неуклюжие гипсовые отливки. Здесь все напоминало мастерскую скульптора-абстракциониста. Причудливо-узловатые глыбы застывшего гипса тянулись ровной шеренгой, а маленький техник, аккуратно обстукивая формы деревянным молотком, извлекал из них все новые куски гипса. Миска с растворенной полужидкой массой стояла на полу. Грегори оперся о косяк и глядел на суетящегося Томаса.