Андрей Силенгинский - 13/13

Я на минуту задумался. В самом деле забавно!

– Интересно! И что ты на это скажешь?

– Что скажу? Милая шутка и ничего больше! Покажите мне этого парикмахера, познакомьте меня с ним, и я признаю этот парадокс парадоксом века. Но вся соль в том, что такого цирюльника нет и попросту быть не может. Так же обстоят дела и с так называемыми парадоксами времени. На словах – все, что угодно. На практике – никаких парадоксов.

– Ну, допустим, – я устал спорить. Спать все же хотелось дико. – Но как ты собираешься спасти нас, если прошлое изменить невозможно?

– Неужели сам не догадываешься, Джефф? – Бронич улыбнулся и склонил голову набок.

– Сам… – я пожал плечами. – Я бы предположил, что ты переправишь нас на двадцать лет вперед, где мы без опаски сможем жить на поверхности. Но ты сказал, что путешествовать в будущее нельзя, – я пожал плечами еще раз. – Так что мне ничего не приходит в голову.

– Ну же, Джефф! – покровительственно покачал головой Бронич, – Остался всего лишь один маленький шажок мысли. Вспомни о своих часах.

Я не только вспомнил о часах. Я закатал рукав и долго на них смотрел. Я восстановил в памяти картину их исчезновения и появления. Какое это отношение имело к нашей проблеме, я не понимал. О чем и сказал Броничу в несколько раздраженном тоне.

Он посмотрел на меня сочувственно, отчего мое раздражение мягко говоря не ослабло.

– Джефф… Чтобы не потерять остатки уважения к твоим мыслительным способностям, мне придется сделать скидку на бессонную ночь. Мне хочется верить, что в противном случае ты обратил бы внимания на то, что часы на твоей руке появились не сразу же после исчезновения.

– Ну и что из того? – дьявол, с этим раздражением надо что-то делать! Пожалуй, лучшим способом избавиться от него был бы хороший свинг прямо в эту улыбчивую физиономию…

Усилием воли я все же взял себя в руки. Сделать это было не так уж просто, если учесть, что Бронич после продолжительного молчания сокрушенно и в высшей степени оскорбительно покачал головой.

– Что из того… Часы отсутствовали в настоящем одну минуту, потому что ровно эту же самую минуту они провели в прошлом. Я задал такой промежуток времени. А мог задать две минуты, час, день… или двадцать лет.

– Что?! – я даже встал с кресла и теперь смотрел на собеседника сверху вниз. – Ты предлагаешь нам с тобой провести двадцать лет в прошлом?

– Не только нам с тобой, Джефф, но и всем выжившим жителям Земли, – с нарочитой небрежностью бросил Бронич и зыркнул на меня глазом, наблюдая за эффектом, вызванным своими словами. Думаю, я его не разочаровал в этом плане.

– А? Всем? Но как? – я собрался с силами и сделал-таки свою речь несколько более связной. – Каким образом? Будешь странствовать по свету в поисках людей?

– Нет, друг мой, конечно же нет, – если Бронич сейчас лопнет от гордости, я ни капельки не удивлюсь. – Мне удалось – и это открытие само по себе почти столь же масштабно, как изобретение машины времени – найти обобщенный структурный код для всех людей. Живых, разумеется. Пространственные координаты не имеют значения, все перенесутся в прошлое с того места, в котором они в данный момент находятся.

Что тут сказать? Все это не умещается в моей голове. По правде, после того, как я смог разместить там машину времени, места осталось совсем немного. Я решил плыть по течению, предоставить Броничу действовать, а самому не задавать лишних вопросов. Впрочем, без одного я все же не обошелся.

– А в какое время мы отправимся?

– Разумный вопрос, Джефф, над которым я долго думал. Сейчас я вкратце повторно пройдусь по тем размышлениям, что привели меня к ответу. Итак, – Бронич изловчился и устроился в кресле, так непредусмотрительно мной оставленном. – Если бы нас было только двое, я бы, вернее всего, предпочел какие-либо более или менее цивилизованные времена. Начало двадцатого века, например. Мы бы затаились и в течение двадцати лет вести тихую и размеренную жизнь рядовых обывателей. Но увы, остальные выжившие не присутствуют при этом разговоре. Было бы наивно думать, что, неожиданно переместившись в иное время, все они догадаются не привлекать к себе внимания. Нет, шум непременно будет поднят, и шум немалый.

– Ну и что? – не понял я. – Что в этом страшного?

– Джефф! – Бронич воздел очи гору. – Или ты меня совсем не слушал, или твой мозг совершенно потерял способности выполнять свои функции. Страшного в этом то, что такого просто не было в истории человечества! По крайней мере, в последние столетия, когда в мире существовал какой-никакой обмен информацией. А то, что такого не было, может означать только одно – наша попытка провалится. Не хочу даже думать, почему и что при этом случиться. Я просто не стану так рисковать.