Генри Каттнер - Лечение

Пламя погасло, дым рассеялся.

— О Боже, — шумно вздохнула миссис Анструтер, вытирая с носа следы сажи. — Как хорошо, что я вошла, мистер Доусон. Вы сидели, уткнувшись в книгу…

— Да, — сказал Доусон, — я ничего не заметил. Придется поговорить с Каррузерсом, чтобы впредь не бросал спички в корзину.

Но вместо этого он позвонил Хендриксу. Психиатр мог принять его через час. Доусон занялся кроссвордом, а в десять поднялся наверх. Он разделся, и Хендрикс обследовал его с помощью стетоскопа, тонометра и прочих замысловатых устройств.

— Ну и что?

— Все в норме.

— Выходит, у меня просто бзик?

— Бзик? — переспросил Хендрикс. — Подойди-ка сюда. Признавайся, что случилось?

Доусон рассказал обо всем.

— Это как эпилепсия — я понятия не имею, когда начнется следующий приступ. До сих пор они продолжались недолго, но это ни о чем не говорит. Кроме того, остается впечатление нереальности. Я отлично понимал, что в корзине горит бумага, но считал, что это ненастоящий огонь.

— Галлюцинации имеют тенденцию развиваться, а реориентация не всегда бывает мгновенной.

Доусон куснул ноготь.

— Конечно. Но, допустим, Каррузерс решил выпрыгнуть в окно. Я бы даже не попытался его остановить. Черт возьми, мне нужно было бы пройти по краю крыши, тогда бы я знал, что может случиться беда. Все это просто сон!

— Сейчас тебе тоже кажется, что ты спишь?

— Нет, — решительно ответил Доусон. — Разумеется, нет! Это чувство появляется только во время приступа и сразу же после него…

— Ты снова чувствовал в руке этот твердый предмет?

— Да. И тот же смрад. И было что-то еще…

— Что?

— Не знаю.

— Пошевели этот предмет. Ты должен это сделать. Это следует из теста четырехбайтовых слов. И ни о чем не беспокойся.

— Даже о том, что упаду с крыши?

— Забудь ты на время об этой крыше, — сказал Хендрикс. — Если тебе удастся раскрыть значение символики, ты излечишься.

— А если нет, то мне грозят галлюцинации второго порядка?

— Я вижу, ты кое-что подчитал. Послушай, если тебе кажется, что ты самый богатый человек на свете, а в кармане у тебя нет ни гроша, как это можно объяснить?

— Не знаю, — ответил Доусон. — Может, я просто эксцентричен?

Хендрикс так энергично покачал головой, что подпрыгнули его обвислые щеки.

— Нет. Логичнее предположить, что ты стал жертвой грабителей, понимаешь? Не пробуй подгонять фальшивое значение к своей пыльной оконной раме. Дело не в том, что ты видел какого-нибудь типа, который выкрадывает из столярной мастерской оконную раму и выносит ее под мышкой, или чтобы думал, что союз стекольщиков решил тебя преследовать. Нужно искать истинное значение символов. Еще раз повторяю: пошевели тем предметом, который держишь в руке. Не бойся этого.

— О'кей, — согласился Доусон. — Пошевелю. Если смогу.

Сон приснился ему в ту же ночь, но это был нормальный сон. Привычная галлюцинация не появлялась, зато ему снилось, будто он стоит под виселицей с веревкой на шее. Вдруг появился Хендрикс, размахивая свитком, перевязанным голубой ленточкой.

— Ты помилован! — крикнул психиатр. — Вот приказ, подписанный самим губернатором.

Он сунул бумагу Доусону.

— Посмотри, — приказал он. — Развяжи ленту.

Доусон не хотел этого делать, но Хендрикс настаивал. Когда наконец он потянул за конец ленты, то увидел, что она соединена с длинной веревкой, лежащей на платформе с концом, укрытым от его глаз. Щелкнула задвижка, и люк под его ногами открылся. Потянув за конец ленты, он сам привел в действие механизм. И повис.

Проснулся он весь в поту. В темной комнате было тихо. Ночные кошмары не мучили его уже много лет.

Сон еще дважды посещал Хендрикса, и каждый раз психиатр расспрашивал его все детальнее. Однако разговоры всегда кончались одинаково: нужно определить символ, шевельнуть предмет, вспомнить.

На третий день, сидя в приемной Хендрикса Доусон вспомнил.

Его окружила хорошо знакомая атмосфера, тяжелая, пропитанная болезнью. Он попытался сосредоточиться на зданиях за окном, но не смог справиться с приступом. В последний момент он вспомнил совет Хендрикса и, едва почувствовав в руке холодный твердый предмет, изо всех сил попытался сдвинуть его с места.

«Налево, — подсказало ему что-то. — Налево!»

Нелегко было преодолеть вялость, чувство духоты, давление галлюцинации. Он не мог шевельнуть этот предмет. Однако в конце концов импульс дошел до его ладони, пальцы сжались и он толкнул. Что-то стукнуло и…