Борис Лапин - Под счастливой звездой

«Не таково ли и Знание? — думал Ольм, не в силах оторвать взгляд от Информатория. — Его отрасли кажутся ненужно раздутыми, обособленными, не связанными между собой, его конструкция напоминает стихийно разросшуюся колонию бактерий. Но стоит найти точку, определить перспективу… Впрочем, не так-то просто охватить единым взглядом Науку. Скорее всего, столкнувшись с нею вплотную, любой непосвященный поступит так же, как поступил я, — в страхе ринется прочь. И ведь по мере накопления знаний, неизбежно ведущих к все более и более узкой специализации, когда даже крупные ученые, работающие в смежных отраслях, перестают понимать друг друга, — таких „непосвященных“, не умеющих схватить перспективу развития Науки, становится все больше. Так что архитектурный символ Информатория — вовсе не выдумка. К сожалению».

На этот раз они сблизились плавно и вполне дружелюбно. Ольм несколько раз облетел сверкающую конструкцию, разыскивая вход. Разумеется, никакого входа не обнаружилось. Вдруг на одном из центральных эллипсоидов вспыхнул зеленый свет, замигал, призывая, Ольм двинулся вперед — и перед ним раскрылся люк.

«Встречают, — обрадовался астронавт. — Значит, они действительно здесь!»

Выждав положенное время в переходном тамбуре и вспомнив заготовленные слова приветствия, Ольм шагнул в гостеприимно распахнувшуюся дверь. Его никто не встретил. Обескураженный, он растерянно оглянулся вокруг и пошел дальше. Все здесь было знакомо, все привычно, только потолки излучали мягкий свет да бесшумно работали лифты и эскалаторы. Но так же, как и там, на планете, здесь не было никого. Ни единого живого существа. Лишь теперь Ольм окончательно осознал, что встреча, к которой он готовился, которой втайне гордился, никогда не состоится. Человечество, построившее Информаторий, просто-напросто не дождалось его.

Это был весьма грустный вывод. И тем не менее Ольм обязан был довести свою миссию до конца.

Медленно, как в трауре, обошел он зал за залом. Удивительно: никаких повреждений, все работает, все блестит, словно только вчера здесь смеялись и разговаривали люди, — но пол, как и там, завален осколками черных цилиндриков. И опять — ни одного целого. Те, кто громил этот Информаторий, действовали вполне квалифицированно, они ломали только цилиндрики, стало быть, знали, в чем заключается зло. Какое? Неужели все-таки… знания?

Он тщательно перерыл все осколки и обнаружил еще два уцелевших цилиндрика. Теперь их было пять, предстояло попробовать прочесть, что на них записано. Он отыскал зал без витража — резервный, где, очевидно, предполагалось записывать дальнейшую историю планеты. Не без труда втиснулся в кресло у одного из пультов, приподнял крышку. Внутри свободно двигалась пластмассовая лента-кассета с вложенными в нее совершенно прозрачными цилиндриками. Ольм вручную прогнал ленту назад, пока не показались пустые гнезда. Так и есть — последний оставшийся цилиндрик оказался наполовину черным!

Полчаса ушло на изучение нехитрого механизма. Ольм вставил в ленту свои цилиндрики, сначала три, найденных на планете, затем два с Информатория-спутника и, наконец, этот, последний, захлопнул крышку, привел стрелки приборов в среднее положение и нажал клавишу включения. Что-то дрогнуло, зашуршало — и он перенесся в другой мир, который он видел теперь так же ясно и отчетливо, как если бы сам находился в нем.

…Смуглые прокаленные солнцем матросы в белых штанах бросились на реи. Короткие узловатые пальцы раздирали тугие веревочные петли, блеснул пущенный в ход клинок. Парусник бросало с волны на волну, вода перекатывалась через палубу, вдали, на горизонте, вздымались и опускались островерхие заснеженные горы, таинственные, как мираж.

Два человека на капитанском мостике пустились в пляс, восторженно размахивая руками и крича хрипло: «Земля! Земля!» Но третий, капитан. — его отличали колючий взгляд и подзорная труба в руках — не разделял их радости.

Паруса постепенно опадали, но ветер по-прежнему нес корабль к берегу. И вдруг перед глазами из разверзнувшегося моря вырос ощеренный зуб утеса. Ужасающий треск заглушил человеческие вопли. Все захлестнуло волной.

В следующее мгновение из воды показалась чья-то голова и скрылась в пучине…

Ольм тронул клавишу переключателя.

…Немолодой человек со вздернутым носом и большим шишковатым лбом, смущаясь, всходил на алый пьедестал славы. Он останавливался чуть ли не на каждой ступени, словно не решаясь и раздумывая, а вокруг ликовала многотысячная толпа.