Джеймс Уайт: Большая операция

Конвей чуть не поперхнулся при мысли, что в этом заведении можно что-нибудь сохранить в тайне. К счастью, сарказм, прозвучавший в его голосе, был отфильтрован транслятором.

– Чем больше служащих Госпиталя будут поставлять об этих случаях информацию, тем лучше, – объяснил он, – просто будьте поосмотрительней.

Несколькими минутами позже он стоял уже возле другого стола и говорил что-то похожее. Затем еще один стол и еще... Сегодня он поздно вернется в свои палаты, но, к счастью, у него были хорошие ассистенты, которые были просто рады, когда им выпадал случай показать, как отлично они справляются без своего начальника.

В течение оставшегося дня особых сообщений не поступило, да он их и не ожидал, зато на следующий день представительницы младшего медицинского персонала всех видов и форм стали с подчеркнутой таинственностью подходить к нему то здесь, то там и сообщать о различных инцидентах, которые неизменно происходили с кем-нибудь другим. Конвей тщательно отмечал время и место происшествий, не проявляя при этом никакого интереса к именам и личностям, которых это касалось. Утром третьего дня, во время обхода, его отыскал Маннон.

– Конвей, вы и впрямь занялись моим делом, не так ли? – резко спросил он. – Я вам благодарен. Преданность – приятная штука, даже если она направлена не по адресу. Но я хотел бы, чтобы вы остановились. Вы нарываетесь на крупные неприятности.

– Неприятности у вас, доктор, а не у меня, – ответил Конвей.

– Это вы так считаете, – с уверенностью сказал Маннон. – Я только что от О'Мары. Он хочет вас видеть. И немедленно.

Через несколько минут ассистент О'Мары жестом указал Конвею, что тот может пройти в святая святых. При этом помощник изо всех сил пытался предупредить врача бровями о приближении неминуемого конца, одновременно выражая свое сочувствие опущенными уголками рта. Комбинация была настолько нелепой, что Конвей ничего не успел сообразить, как уже оказался перед О'Марой, на лице которого играла глупая ухмылка, означавшая крайнюю степень недовольства.

Психолог ткнул пальцем в сторону самого неудобного кресла и выкрикнул:

– Какого черта, что вы там затеяли, наводнив Госпиталь бестелесными разумными существами?!

– Что?.. – начал было ничего не понимавший Конвей.

– ...Вы что, играете в дурака?! – продолжал бушевать О'Мара, не обращая внимания на попытки Конвея ответить. – Или намерены выставить дураком меня? Не перебивайте! Скажите спасибо, что вы здесь самый молодой старший врач, а ваши коллеги – отмечу, никто из них не занимается прикладной психологией – очень высоко о вас отзываются. Но подобное идиотское и безответственное поведение достойно лишь пациента психиатрической палаты!

Благодаря вам дисциплина младшего персонала катится вниз, – продолжал О'Мара уже более спокойно. – Совершать ошибки теперь стало едва ли не заранее решенным делом! Практически каждая старшая медсестра слезно меня умоляет избавить ее от чудовища! Вы только то и сделали, что придумали монстра, которого нельзя увидеть, пощупать и обнаружить. Ну, а освободить от него, естественно, святая обязанность главного психолога!

О'Мара сделал паузу, чтобы перевести дух, а когда он снова заговорил, голос его стал спокойным и почти вежливым.

– И не думайте, что вам удастся кого-нибудь обмануть. Попросту говоря, вы надеетесь, что если вокруг будет допускаться множество ошибок, то ошибка вашего друга пройдет относительно незамеченной. И прекратите открывать и закрывать рот – ваша очередь говорить еще настанет! Во всей этой ситуации меня на самом деле волнует лишь один аспект – это то, что я разделяю с вами ответственность за происходящее. Я задал вам неразрешимую задачу в надежде, что вы подступитесь к ней под новым углом зрения, углом, который принес бы нам хотя бы частичное решение, достаточное, чтобы снять нашего приятеля с крючка. Вместо этого вы создали новую проблему, пожалуй, похлеще прежней.

Возможно, из-за вполне простительного раздражения я слегка преувеличиваю, доктор, – уже совсем спокойно продолжал О'Мара, – но факт остается фактом, у вас с этим делом могут быть серьезные неприятности. Я не верю, что медсестры намеренно допускали ошибки – по крайней мере не до такой степени, чтобы это угрожало их пациентам. Но очевидно, что любое послабление в требованиях очень и очень опасно. Доктор, теперь-то вы хоть начинаете понимать, что вы натворили?

– Да, сэр, – ответил Конвей.