Валентин Синельников - Реальная звёздная экспансия

Подпись первой бумаги означала согласие быть «разбуженным» уже в первой партии колонистов. Примерно через неделю после того, как посадочный модуль коснётся поверхности планеты. Ну, тут ладно, в конце концов, не ему отдуваться, а его второму «я».

На самом деле, тот человек, который ступит на другую планету, будет отдельной личностью, он начнёт свою, совершенно новую жизнь.

Очнувшийся на планете Новая Земля, он будет знать, что «записан» почти век назад. Его земной прототип, в лучшем случае, на данный момент будет уже седовласым старцем, имеющим мало шансов дождаться сигнала о благополучном завершении межзвёздного перелёта.

У клона будут, конечно, знания, умения, воспоминания, опыт земного Павла. Они, возможно, пригодятся ему на первых порах, но, в дальнейшем, скорее всего, будут только мешать. Поэтому Паша, по своему легкомыслию, не особо заботится о будущей судьбе своего инопланетного двойника.

Подпись же второго соглашения подтверждала согласие Павла по прохождении месячного инструктажа, запланированного на октябрь месяц, оставить текущую работу и поступить в распоряжение полковника, с присвоением звания «лейтенант». В сумме оклада, указанного в конце, кто-то явно ошибся, приписав пару лишних нолей.

– Особенный ты, Паша, особенный. Но об этом позже.

Офицер откидывается на спинку стула. Это предполагает, по всей видимости, не очень короткий разговор.

– Что касаемо первой бумажки, ты, думаю, понимаешь, что среди первых поселенцев с самого начала обязательно должен быть врач. А у тебя, кроме того, что ты врач-реаниматолог, есть уникальный опыт спасения человеческой жизни. Своими руками, без вспомогательных устройств.

На современном уровне развития технологий помощь пациентам оказывалась если не автономно, то, как минимум, дистанционно. Поэтому студенты-медики относились к практическим занятиям с некоторой брезгливостью. Многие не понимали, зачем это вообще нужно – самим возиться с реальными наглядными пособиями и с клонами-манекенами.

Но занятия были обязательными к посещению и на них допускалось только личное присутствие. Для многих учёба заканчивалась с началом практики. Ты, допустим, выдержал пытку с манипуляциями по проведению искусственного дыхания и непрямого массажа сердца. А как тебе прямой массаж? Вскрытие грудной клетки ужасающими уже своим видом блестящими хирургическими инструментами. И остывающее сердце в руках.

Павел не любил вспоминать случаи, когда ему пришлось применить свои умения.

В позапрошлом году, в Карелии, Павел вытащил из воды и откачал рыбака. А за год до этого, на Приполярном Урале, ему довелось реанимировать и неделю лечить охотника-манси, потрёпанного диким зверем.

Как он, оказывается, заблуждался, считая данные происшествия никем не замеченными!

– Вопрос по второму соглашению объяснить сложнее, согласен, – продолжает между тем полковник.

– Я бы сказал, невозможно, – вставляет Павел, – какой из меня лейтенант спецслужб? С шестого класса меня по медицинской стезе запустили, без вариантов.

– Система распределения – одна из тех вещей, кстати, которую нам с тобой тоже предстоит ломать.

– С чего Вы взяли, что её надо ломать, и что кто-то позволит Вам это делать? – удивляется Паша. Многие аспекты текущего мироустройства кажутся ему правильными и незыблемыми. В том числе и то, что ещё с начальной школы производится отбор и перемещение части учащихся в «академии для умников», где готовят творческую, техническую и интеллектуальную элиту. А остальных детей также постепенно сепарируют, так, чтобы к окончанию образовательного процесса каждый чётко понимал, кем он будет в жизни.

– Павлик, вспомни, в детстве разве не ты мечтал стать знаменитым музыкантом? Или, позже, гениальным конструктором? Куда оно всё делось? – вопрошает полковник, и продолжает, не дожидаясь ответа. – Беда в том, что выпускники современных технических ВУЗов, вливающиеся в трудовые и научные коллективы, не то что не в состоянии предложить что-то новое, они с трудом поддерживают уровень технологий на том уровне, на который наши предки вышли семьдесят лет назад. Нет среди молодёжи новых Энштейнов, нет Ландау и Курчатовых.

Да что говорить, Северяниных с Левитанами тоже, увы, нет.

И возникла такая крамольная мысль. Не отсеиваются ли будущие гении ещё в школе? Ведь не секрет, что многие «великие» прошлых столетий в процессе учёбы вовсе не демонстрировали выдающихся успехов, а, напротив, были банальными двоечниками!