Джеймс Уайт - Врач-убийца

– Когда мы прекратили войну, – продолжал Лиорен, – вернее, когда наши бомбы с сонным газом приостановили сотни разрозненных групповых и одиночных драк, то численность живых особей на Кромзаге, по нашей оценке, составляла чуть меньше десяти тысяч. В это число входили взрослые, подростки и новорожденные. Однако в последнее время показатель смертности составляет примерно сто особей в день.

Приликла снова задрожал. Правда, Лиорен не понимал почему: то ли в ответ на излучаемые им эмоции, то ли в ответ на сообщение о росте смертности среди местного населения. Постаравшись придать голосу как можно больше спокойствия и сдержанности, Лиорен продолжал:

– И хотя мы обеспечивали кромзагарцев укрытиями, одеждой и синтетическим питанием, хотя мы стали даже собирать урожай с местных растений – аборигены порой слишком слабы, чтобы заниматься этим, – смертность сохраняется. Случаи смерти среди взрослых вызывает исключительно чума, к которой порой присоединяется инвалидность вследствие полученных ранений. Дети подвержены другим болезням, для лечения которых мы пока не нашли адекватных средств. Кромзагарцы принимают от нас питание и помощь, но по-настоящему благодарны за это только дети. Взрослые же не проявляют никакого интереса к тому, что мы пытаемся для них сделать. У меня такое ощущение, словно взрослые кромзагарцы относятся к нам как к нежелательное обузе, от которой, увы, не могут избавиться. Лично мне кажется, что их не интересует даже собственное выживание, они хотят, чтобы их оставили в покое и дали возможность совершить кровавое расовое самоубийство. Порой меня охватывает такое чувство, что я думаю: стоит ли мешать агрессивным и жестоким кромзагарцам. А что они сами думают обо всем происходящем, я понятия не имею.

– И ты хочешь, чтобы я, воспользовавшись моим эмпатическим даром, сказал тебе, что они чувствуют? – спросил Приликла.

– Да, – подтвердил Лиорен, и это было сказано так страстно, что цинрусскиец затрепетал. – Я очень надеялся на то, что вам, доктор, удастся выявить желания кромзагарцев, их инстинкты, их чувства в отношении самих себя и своего потомства. Я же пребываю в полнейшем неведении. Я не понимаю их мышления и мотивации. А мне бы хотелось иметь возможность сказать им что-то такое, чтобы они захотели жить и расхотели умирать. Чего они боятся, в чем они нуждаются, что могло бы заставить их захотеть выжить?

– Друг Лиорен, – невозмутимо ответствовал Приликла, – они боятся смерти, как любое сознательное существо, и они хотят выжить. Даже у самых тяжелых больных нет желания умирать, нет признаков расового самоуничтожения, и не следует...

– Прошу прощения, – вмешался Лиорен. – Мое предыдущее замечание относительно того, чтобы позволить кромзагарцам совершить расовое самоубийство...

– Это были слова, сказанные из-за беспомощности и отчаяния, друг Лиорен, – самым деликатнейшим образом прервал излияния тарланина Приликла. – Причем твое эмоциальное излучение в момент произнесения этих слов имело в корне противоположный характер. Так что извиняться не стоит. А я собирался сказать о том, – продолжал цинрусскийский эмпат, – что кромзагарцев не стоит осуждать за нежелание сотрудничать, за неблагодарность – нельзя до тех пор, пока мы не поймем, почему они такие неблагодарные. Эти чувства ярко выражены у всех взрослых пациентов, за которыми я наблюдал во время их перевозки в Главный Госпиталь Сектора. При опросах кромзагарцы, понимая, что мы пытаемся им помочь, не желают помогать нам и отказываются сообщать какие-либо клинические или личные сведения о себе. В тех случаях, когда опрос приобретал более настойчивый характер, больные возбуждались и пугались, и в это время у них наблюдалось выраженное, но кратковременное улучшение общего состояния.

– Я наблюдал такие же явления, – согласился Лиорен. – И предположил, что дело тут в смещении внимания с физического состояния на психическое. В основе подобных явлений лежит психологический механизм, способствующий порой излечить больного за счет его веры в успех лечения. Правда, я не счел эти наблюдения такими уж важными.

– Вероятно, ты прав, – вздохнул Приликла. – Однако Главный психолог О'Мара считает, что выраженное улучшение состояния больных вызвано стимулом страха в сочетании с фанатичным нежеланием общаться с нами, за исключением обмена несколькими словами, и что это указывает на наличие сильной и глубоко укоренившейся привычки – некой древней традиции, о которой каждый кромзагарец в отдельности может и не знать. Друг О'Мара сравнивает это гипотетическое табу с групповым психозом, которому подвержены гоглесканцы. Он говорит, что общение с кромзагарцами – это попытки проникнуть в весьма чувствительную область, покрытую, образно выражаясь, толстым слоем рубцовой мыслительной ткани. Доктор О'Мара советует всем действовать не торопясь и крайне осторожно.