Евгения Басова - Незабытая история

– Я тоже так думаю. – нервно смеясь, сказал Стефан.

– А мне всегда нравились дедушкины сказки! – радостно вскрикнул Алекс и уселся поудобнее.

– Первое что я помню, – начал Ромул. – это…

– Это кофе, бутерброды и закрытые шторы! – вмешалась Мария. – Я сейчас! Пять минут. Всё организую!

Все засмеялись, что очень разрядило напряжённую обстановку. Маленький Алекс побежал за своей любимой мягкой игрушкой, Стефан задёрнул шторы и притащил в гостиную кресло-качалку, куда заботливо пересадил отца, а Мария, поколдовав на кухне, принесла аж два подноса со вкусностями и целый чайник с кипятком, чтобы пить кофе, не отрываясь от прослушивания самой жизненной и самой увлекательной «сказки» в их жизни.

Том вылизал все возможные грязные места на своей шерсти, лёг посреди рояля и мелодично замурлыкал.

– Первое что я помню, – снова начал Ромул. – это океан!

– Сказка про двух рыбок в доисторическом океане! – закричал Алекс. – Я знаю эту сказку!

– Алекс! – одновременно зашипели на него и Мария и Стефан.

– Всё, всё, всё. Молчу. – Алекс, улыбнувшись, закрыл ладошкой свой рот, но всё же не удержался от комментария. – Я знаю эту сказку!

– Так вот. Именно тогда мы познакомились с ней, первый раз. Ни имён, ни прошлого… Всё как у всех. Единственное что отличало нас от всей стаи сородичей, это увечья, которые были показателем наших несовершенств. Я сразу понял, что буду любить её всегда… её шрам, на маленьком рыбьем лице, сводил меня с ума, я готов был носить её на волнах и охранять всю жизнь. Нас никто не понимал. Все стремились к кратковременному спариванию, продолжению рода и дальнейшему поиску партнёров для новых свиданий. Нам же хотелось прожить рядом друг с другом всю жизнь.

Он горько вздохнул, но найдя в себе силы, продолжил:

– Спустя несколько жизней, у нас появилась возможность диалога! И только тогда я услышал её имя – Ариа! Меня звали Аарн. Меня и сейчас так зовут, и она знает, она ищет меня по этому имени.

Ромул засмеялся:

– Я тогда такой дурак был. – он засмеялся ещё сильнее. – Так выпендривался и хорохорился перед ней, что сейчас очень смешно от этого. Я ей ящерицу тогда подарил.

Теперь засмеялись уже все, и Ромул, вытирая слёзы радости со своего лица вспоминал дальше:

– Это была та самая первая жизнь, с которой началось наше общение. Мы могли разговаривать… Запомнили наши имена и рассказали друг другу все наши мысли, которые посещали нас в прошлом, в немом периоде. Мы всю жизнь потратили на разговор.

Ромул улыбнулся, переживая снова те эмоции:

– Тогда-то мы и поняли, что всё помним, что мы какие-то особенные, и что нас тянет друг к другу с неимоверной силой. У нас родилось много потомства, самых замечательных и самых красивых птенцов. Я был безгранично счастлив! И Ариа тоже… Её глаза ежесекундно светились радостью и любовью.

Он замолчал, держа в руках кружку с чаем и глядя в закрытое шторой окно…

Молчали и члены его небольшой семьи, начиная осознавать, какой огромный груз носит в своём сердце, этот старенький, одинокий мужчина.

– Потом был круговорот жизней… – выдохнул дедушка. – Мы рождались деревьями, животными, рыбами… мы почти всегда находили друг друга. Всегда искали, при каждом рождении, только появившись на свет я начинал её искать. Она всегда недалеко от меня рождается, вот только… только узнать друг друга мы можем после пяти лет… когда появляются шрамы… Пробовали бегать и орать наши имена, но тогда нас или выгоняли из стаи, или съедали, или убивали как умалишённых. Приходилось искать молча.

Ромул протёр второй рукой линию старой раны и отбросив стеснения продолжил:

– Эти отметины мы получаем каждый раз по-разному, разными способами… Был рыбой, так прилетало то от хвоста соотечественника, то волной на камни выбрасывает…

Он снова замолчал, было видно, что каждое слово даётся ему тяжело, а сами воспоминания ещё тяжелее…

– Нам всем иногда трудно вспоминать боль, прожитую за одну жизнь… а за сто жизней… двести… Ну что я о грустном-то, хватит! Арие хуже, чем мне… она всё время получает шрам на лице… В случае с твоей мамой, – он посмотрел на Стефана, – я был уверен, что встретил Арию. Шрам на лице, год и место рождения, всё говорило о том, что это она… ну кроме памяти… Когда я называл её Ариа, она смеялась… я спрашивал: «Ты помнишь Аарна?», и она всегда отвечала: «Нет! Какого Аарна? Я вообще ничего не помню, после того удара по лицу». Был уверен, что она – это она… Когда Лаура умерла… я тоже должен был умереть, я всегда умирал с Арией в один день, и даже почти в один час. Прошли сутки… смерть не пришла, двое… трое… но пришло понимание… Это не она. Я ошибся!