Виктор Гутеев - Дорога домой. Пришлые-3

– А почему перед столь чутким человеком и не расшаркаться?

Вернулся отделавшийся от подполковника командир батальона и продублировал приказ выдвигаться. Спустя десять минут две с лишним тысячи бойцов спустились в святая святых – начавших поступать в состав флота модернизированных кораблей.

Не многим из штрафников убранство просторного, напичканного сложнейшей аппаратурой трюма было знакомо. На просидевших же всю войну в мирной системе однополчан установка телепорта произвела впечатление.

Выстроенные в единую широкую колонну напротив установленных в десятке метров друг от друга столбов телепортационного моста, пехотинцы, роняя возбуждённые реплики, вертят головами, стараясь подробно рассмотреть начинку трюма.

– Помните, – ворвался под шлем вещающий на батальонной частоте голос комбата, – мостик и машинное отделение берут первый и второй батальоны. Наша задача – зачистка жилых и технических палуб. Каждой роте определённый сектор, лезть в зону чужой ответственности только по приказу.

Взвилась первая двадцатка приданных каждому батальону ос. Бесшумно взмыв на полутораметровую высоту, роботы, клацнув затворами короткоствольных орудий, заняли место между столбами и первыми рядами пехотинцев.

Находящиеся палубой ниже накопители отдали энергию, и между колоннами заплясали электрические разряды, вскоре сменившиеся одной из носовых палуб захваченного вахнами транспорта. Осы устремились вперёд. Колонна двинулась, и первый батальон растворился на том конце моста. Сполохи между колонн погасли, палубой ниже в накопители потекла энергия.

В то же время ещё четыре модернизированных республиканских линкора, произвели залп. В невидимой глазу дали полыхнули четыре вспышки, отметившие разрушение машинных палуб кораблей вахнов, конвоирующих республиканский медицинский транспорт.

– Да с какой стати? – услышал за спиной знакомый голос, – Старый, – возмущённо обращается к бывшему командиру невзлюбивший Алексея лейтенант, – почему не ты, почему нами опять командует штабная крыса, нам одного раза не хватило?

Палуба под ногами мелко завибрировала. Алексей живо представил, как где-то в глубине корабля камеры распада, перерабатывают килограммы топлива, отправляя потоки энергии в накопители.

Между колоннами вновь мелькнули всполохи. Гулко зашумев силовыми установками, приданные второму батальону осы заняли место в строю. По рядам батальона прошлось движение. Видя, что пехотинцы опускают забрала шлемов и проверяют оружие, Алексей понял, что энергии достаточно и с минуты на минуту второй батальон вступит в открытый портал.

Колонна вновь сдвинулась, и через секунды на палубе линкора остался укомплектованный ротами штрафников третий батальон.

– Ты как хочешь, – всё ещё слышится за спиной обозлённый голос, – но я этому штабному выродку подчиняться не собираюсь.

Распаляясь, лейтенант говорит всё громче, в соседних рядах начинают оборачиваться.

– Да я скорей сдохну, чем выполню его приказ, – говорит он, – или сдохнуть придётся ему.

В следующий миг стоящий впереди майор резко развернулся. Лейтенант, открывший рот для очередного крепкого слова, сперва ощутил в собственном рту чужие пальцы, а только потом заметил прилетевшую с невероятной скоростью руку. Инстинктивно отпрянул, но находящиеся во рту пальцы превращаются в крючья и пребольно дёргают на себя. Кусая причиняющие боль пальцы, лейтенант до хруста сжимает челюсти, но тонкую, невероятно прочную перчатку скафандра не удалось даже промять.

Целя в незащищённое откинутым забралом лицо майора, махнул рукой, но тот уклонился, а зацепившиеся за зубы нижней челюсти пальцы надавили ещё, и лейтенанту показалось, что челюсть вот-вот будет оторвана. Из глаз брызнули слёзы.

– Руки опусти, – услышал спокойный голос майора.

Заглянув Вольнову в глаза и встретив в них холод, лейтенант опустил руки. Выполнив требование, ждал, что рвущие челюсть пальцы ослабят хватку, но нет. Майор потянул руку вниз, заставив лейтенанта опуститься на колени.

Держа лейтенанта, словно на привязи, Алексей присел на корточки напротив и рывком притянул его голову вплотную к себе.

– Говорю один раз, – тихо, почти шёпотом произнёс он, – повторять не буду. Так вышло, лейтенант, что ты в моём подчинении. Тебе это не нравится, я тоже далёк от восторга. Здесь, к сожалению, ничего не поделаешь, поэтому, если я скажу бежать, значит, ты побежишь, скажу не дышать, то ты, сука, замрёшь и не шелохнёшься. Если нет – церемониться с тобой не буду, уверен, о приказе «по законам военного времени» ты слышал.