Роман Корнеев - Время истекло

Красивые зелёные круги пляшут перед глазами, каждое натянутое сухожилие горит так, будто их намотало на колки какого-то садистического музыкального инструмента, ноги не желают слушаться вовсе. Попадись мне в тот момент лишняя кочка, мне бы, пожалуй, не хватило сил её нормально отработать. Я банально тянул спиной вперёд одну большую дугу, куда велено, не пытаясь совершить ничего более героического, и только в голос воя от зажёгшихся икр.

Дерьмовая история, в таком состоянии катать.

Однако поворот я всё-таки сумел разглядеть вовремя. Действительно, едва заметная тропинка. Ну логично, не в деревню же мне ехать, пусть та и пустует который год, кому оно теперь надо, ваше лесное «дьюти-фри».

Проехав по целине буквально несколько десятков метров, я окончательно завяз. Отстёгивая борд, уже чистой сомнамбулой не глядя попёр вперёд, пытаясь сообразить, куда мне дальше.

Над головой пару раз мелькали лопасти не к ночи помянутых вертолётов, но хвоя крон и сияние рассвета в табло меня прикрывали надёжно, да и вертолёты явно интересовались не мной, а доппельгангером, что уводил их сейчас от меня дальше на юг, в долину.

Господи, да где же конец всему этому. В горле у меня клокотало, в ушах звенело, перед глазами снова чернота, а ноги идут вперёд исключительно при опоре о вертикально поставленный борд, с успехом заменявший мне костыли.

Домик в итоге нарисовался у меня буквально перед носом. Плотная, структурированная темнота в самом центре поля зрения.

«Выбирай любой вход». До меня только теперь дошло.

Две деревянных ступеньки упирались в симметричную дверь – направо и налево. Так и не сообразишь, куда мне теперь. Спасибо за подсказку.

Распахнув правую створку, я кулём ввалился внутрь, громыхнув маской о доски настила и рассыпав вокруг комья снега, облепившего комбинезон.

В помещении было тепло, и меня тут же отчаянно стало клонить в сон. Так, нужно что-то делать, а то я тут отключусь. Однако при одной только мысли о том, что нужно подниматься и что-то делать, круги у меня перед глазами принимались плясать с удвоенной силой.

Выпростав руку из перчатки, я кое-как просунул пальцы за воротник водолазки и прислушался. Пульс жуткий, тахикардия за сто восемьдесят. С температурой сложнее, мокрые пальцы елозили по горячечной коже. Кто его знает, может, уже и под сорок.

Новая волшебная таблеточка с таким анамнезом мне уже не показана, но тут должно быть припасено для меня и что помощнее.

Нужно только… нужно только…

Я через силу, ужом извернулся, сперва – чтобы скинуть лямку рюкзака и перевернуться на спину, затем – чтобы выпростаться из рукавов куртки. Даже здесь, на тепле, из-под раскрытого клапана повалил пар.

Судя по температуре, мне скоро хана.

С трясущимися руками и ногами я еле сумел подняться на колени, что ж тут так темно-то. В глаза словно соли с песком насыпали, передо мной всё плывёт и трясётся.

Поняв кое-как лицо вверх по стене я с неприятным удивлением обнаружил там две исправно горящие под потолком светодиодных лампы. Не то, чтобы тут было так уж темно. Значит, и зрение всё.

Аптечку на ощупь удалось отыскать не сразу, кому-то весьма догадливому хватило ума оставить её на столе. Очередное упражнение на силу и ловкость. Спасибо, что не пришлось ещё и с содержимым разбираться. Внутри под липучкой скрывалась единственная ручка-шприц. Рядом лежала бумажка с инструкцией, но из меня был тот ещё чтец. Не вдаваясь в детали, я жахнул себя в предплечье и повалился на деревянный топчан, что был сколочен тут же вдоль стены.

На большее меня сегодня не хватит, подумал я и провалился в неприятное забытье, наполненное смутными голосами и летящими мне в лицо снежными комьями.

Очнулся под чьё-то бормотание. Оглядевшись, не сразу сообразил, где я. Помещение казалось отсюда, сверху, каким-то другим. Во всяком случае, резкое сияние ламп под потолком теперь выглядело привычно, не едва продирающимся сквозь вязкий сумрак тлеющим огоньком с того света. Помимо надоедливого голоса здесь теперь было полно звуков. Шумела вытяжка, гудел в углу термостат, за стеной скрипели сосновые сучья, у меня в ушах если и свистело по-прежнему, то на куда более скромных децибелах.

Голос же обращался ко мне.

– Ола, омбре, ты в порядке?

За гермостеклом с двумя лабораторными перчатками посредине маячил мой доппельгангер. Надо же, вернулся.

– Всё в порядке?

– Там, снаружи?

Нет, блин, я тебя про твоё самочувствие спрашиваю.