Дмитрий Гаврилов: Сага об Инегельде

— Так, значит, ты у нас Инегельд? — погладил Торвильд мальчугана по голове, — Имя странное?

— Обычное имя. Варяжское! А у венедов — Иггволодом бы прозвался, — уточнил гость.

— И откуда ты все знаешь? Может, ведаешь, кто его родичи?

— Отца твоего хлопца звали Ругивладом, а мать — Ольгою. Была она полонянкою, стала женою верною.

— Инегельд Ругивладсон?! — рассмеялся хозяин, — Не звучит… — молвил кузнец и уронил голову на стол.

Внимательно поглядев на спящего выпивоху, незнакомец вдруг усадил мальчика к себе на колено и, взяв его за тонкие ручонки, сказал то ли Инегельду, то ли себе:

— Ну что, хелги? Пора начинать все сначала. Поедешь со мной?

— Поеду! — улыбнулся ему ребенок.

Утром ковалось Торвальду из рук вон плохо, подковы же получились такими громадными, каких никто еще не видывал. Когда же кузнец их примерил, то они оказались коню как раз в пору. Чудеса, да и только!

— Пожалуй, я поверю, что с эдакими копытами он обставит любого скакуна. Но откуда ж ты приехал, незнакомец, и куда держишь путь?

— Явился я с севера и пока гостил тут, в Норвегии, но думаю податься ныне обратно в Свейскую державу, а оттуда — в Хольмград. Я много ходил морем, но теперь снова надо привыкать к коню. Тебе он нравится?

— Я не смыслю в хороших лошадях.

— Слушай, хозяин! Мне подходит твой мальчуган. Я забираю его.

— Как это так! Забираешь?

— Хорошо. Назови свою цену. Я готов купить этого хлопца.

— Видишь ли, человек я неразумный да неученый. Если Инегельд и вправду готов тебе служить, то ничего я с тебя не возьму, грех наживаться на убогом. Хоть на старости лет трудно мне станет без молодого помощника.

— Молодец, Торвальд! — похвалил его одноглазый, снимая с указательного пальца золотой перстень с изумрудом, — Думаю, это немного скрасит твое вынужденное одиночество. Ну, зови мальчишку.

Сияющий Инегельд вскоре занял место впереди незнакомца, крепко держась хрупкими пальчиками за повод. Конь укоризненно посмотрел на людей непостижимо голубыми добрыми глазами.

— Не притворяйся, старина, что тебе тяжело. Все равно не поверю, усмехнулся наездник.

— Где же ты собираешься быть к вечеру? — спросил кузнец.

— Мне нужно на восток, я буду в Спармерке, не успеет и стемнеть, — ответил гость.

— Это уж верное хвастовство, потому что туда и за семь дней не добраться… — возразил Торвальд своему чудаковатому гостю, — Да, чуть не забыл! Как зовут тебя? Потому, явись отец или мать ребенка, мне надо им все рассказать.

— Слышал ли ты об Одине? — Еще бы, его у нас старики часто поминают. — Теперь ты можешь его видеть. И если снова мне не веришь — так смотри! Вперед, Слейпнир! Вперед!

Торвильд только рот открыл, когда его гость пришпорил коня, и Слейпнир перелетел через ограду, даже не задев ее. Между прочим колья в той ограде были восеми локтей в высоту.

— А о родителях мальчика не беспокойся. Их больше нет среди живых, уж мне ли это не знать! — услышал кузнец сквозь грохот копыт.

— Прощай, Торвильд! — вторил Одину чистый детский голос.

1996