Наталья Ташинская - Опрокинутое небо

– Спасибо, – искренне улыбнулся Илья. – У тебя вкуснее, чем в маркете.

– А то! У них там что, плюх, бух, рецептуру не выдерживают, все экономят. А у меня еще дед его делал, все знали, что лучшее мороженое – у Вацека!

Илья посмотрел в корзинку и добавил упаковку криля, можно будет приготовить его с бобами. В центральном маркете было дешевле, зато Стефан никогда не подсунет испорченное. Да и вообще здесь приятнее, а там вечно толпы народу, очереди к автоматическим кассам, и идти туда дольше.

До дома Илья добрался быстро. Улицы были почти пустыми. Те, кто спешил в ночную смену, давно ушли, а те, кто отработал день, уже разбрелись по квартирам или по барам, расслабиться после работы.

Дверь, скрипнув, отползла в сторону. В коридоре было темно. Илья чертыхнулся и провел рукой по стене, активируя систему управления домом: на появление хозяина та реагировала уже не через раз, а под настроение. Давно надо было напрячь Яна, чтобы тот покопался в настройках, но все как-то руки не доходили.

Квадратная панель на стене, недовольно моргнув, засветилась мягким желтым светом, и стало видно узкий коридор. Илья разулся, задвинув кроссовки под пластиковый табурет, и прошел в комнату. Жилой модуль был стандартным: мизерная кухня, душевая, два спальных блока и одна комната побольше – то ли гостиная, то ли гардеробная. Тридцать метров полезной площади, жить можно.

Илья подобрал валяющуюся на полу юбку и привычно сунул ее в шкаф. Женька, похоже, была уверена, что таким образом бунтует против несправедливости мира, ничем другим объяснить страсть сестры к разбрасыванию вещей Илья не мог. Зашел на кухню и застонал.

– Ну просил же…

В раковине тоскливой кучей громоздилась немытая посуда. Тарелки вперемешку с кружками были свалены прямо в грязную сковородку, а сверху гнездилась кастрюля. Куча была явно собрана в приступе немыслимого героизма, но завершить подвиг, засунув грязную посуду в посудомойку, Женька не смогла. Враги, видимо, помешали.

Илья дернул ручку крана. Пару секунд ничего не происходило, а потом кран заворчал, чихнул и выплюнул струйку желтоватой технической воды. Пресная вода была самым ценным ресурсом в Городе, и ее полагалось экономить, посуду можно было сполоснуть и такой, слегка солоноватой.

Водоросли обеспечивали Город всем, не только кислородом. Еда, одежда, пластик… даже электричество частично производили. Но опреснители воды были самые обычные: морская вода под давлением прогонялась через мембраны, теряя по дороге соль. Наверное, изначально предполагалось, что недостатка в сменных мембранах не будет, но Катастрофа внесла свои коррективы: все заводы остались под слоем вулканического пепла. Конечно, местные инженеры как-то выкручивались, и от жажды никто не умирал, но мысль, что воду надо беречь, детям внушалась с самого рождения. Пожалуй, лишь металл ценился дороже воды: его из водорослей делать не получалось.

Илья успел запустить посудомойку, разобрать сумку с продуктами и водрузить на плиту кастрюлю с водой, когда домашний искин зажег свет в коридоре.

– Я не успела помыть, – с порога заняла глухую оборону Женька. – Нечего на меня орать!

– А кто на тебя орет? – удивился Илья, рассматривая сестру и потихоньку закипая.

Узкая серебристая юбка, наверное, была призвана соблюсти некие рамки приличий, но получалось у нее просто отвратительно. С точки зрения Ильи ее надо было удлинить как минимум вдвое, а лучше превратить в брюки. Короткий топик обтягивал совсем недавно выросшую грудь и заканчивался чуть выше пупка, демонстрируя голый живот. На шее болталась толстая цепочка с большой перламутровой ракушкой.

– Ты не могла бы одеваться, когда из дома выходишь? – процедил Илья, чувствуя, что выдержка ему отказывает. – Или тоже не успела?

– Тебе-то что? – огрызнулась Женька, одернув юбку. Лучше не стало.

Внешне Женька была копией Ильи. Или, как он сам считал, его улучшенной версией. Сестра выросла настоящей красавицей, и Илья все чаще замечал, как парни на улице провожают ее заинтересованными взглядами. Женька упорно отказывалась понимать, что шляться одной по вечерам, да еще в таком виде, не лучшая затея, а попытка донести до нее эту простую мысль, как правило, заканчивалась скандалом. Хорошо, что их этаж считался тихим: здесь в основном жили одни работяги, да и полиция, пусть нечасто, но все-таки появлялась.

Илья скривился, разглядывая боевой раскрас на лице сестры. Ярко-вишневые губы, густо подведенные черным глаза и серебристый узор на щеках. Но это было еще ничего по сравнению с прической – та являлась квинтэссенцией андеграунда. Волосы им с сестрой достались от отца: темные, жесткие и кудрявые. Но если Илья, недолго думая, раз в неделю проходился по голове машинкой, оставляя небольшой ежик, то Женька волосы не стригла, зато боролась с кудрями не на жизнь, а на смерть, старательно их распрямляя и поливая сверху разноцветным лаком. И сейчас понять, какого цвета у нее волосы – желтого, бордового или синего – было невозможно.