Александр Зорич: Красные звезды

– Вы пока дежурите на месте. Идти с нами внутрь вам слишком опасно.

Когда я говорил всё это, я сам себе страшно нравился. Настоящий командир из старого советского фильма. Невозмутимый, вежливый, с хитринкой в голубых глазах.

Когда шипящие снежно-белые струи залили полыхающий вестибюль и он отрыгнул облако зловещего зеленого пара, мы с Костей взлетели по горячим ступенькам и (я бросил беглый взгляд на счетчик Гейгера – норма!) ворвались внутрь.

Поскольку мы были экипированы в КАЗ – костюмы абсолютной защиты производства Челябинского комбината особизделий – и, стало быть, наши дыхательные циклы обеспечивались автономными кислородными аппаратами, то чувствовали мы себя достаточно уверенно.

Задохнуться – не получится. Получить ожоги – тоже вряд ли. Но если, не приведи господь, на нас рухнет потолок…

Вот почему на пороге мы замерли и лучи наших нашлемных фонарей первым делом метнулись вверх, проверить состояние перекрытий.

Всё черным-черно…

Черные колонны. Закутанный в копоть воздух. Черный пол.

И вдруг среди всеобщей черноты в лучах фонарей блеснула… человеческая фигура!

Я вздрогнул.

Кто этот дерзкий незнакомец, на которого не действует угарный газ? Спасатель-энтузиаст? Заблудившийся демон смерти?

Да нет, всего лишь статуя.

Мы с Костей подошли к фигуре поближе.

«Академик Зубонос А.А., отец российской термоядерной энергетики», – гласила табличка на постаменте.

Являя контраст с клубящейся вокруг тьмой, лицо академика было просветленным и возвышенным.

Еще бы, ведь Зубонос не просто так стоял на мраморном постаменте! Он протягивал нам, благодарным потомкам, модель стелларатора. Так румяные девки одаривают хлебом-солью высокую комиссию из Москвы…

«Хлеб-соль», то есть стелларатор, был выполнен из полупрозрачного розового минерала.

«Дорогой, небось», – некстати подумал я.

– Напомни, Володя, что это за хрень у академика в руках?

– Это, Костя, то самое изделие, благодаря которому мы сейчас здесь.

– Стеллократор, что ли?

– Приз уходит зрителю Уткину из города-героя Москва! – бодрым телеголосом провозвестил я.

– Слушай, а чего твое изделие на мятый бублик похоже?

И правда, стелларатор имел неудобную для человеческого восприятия форму искривленного тора. Я хотел было объяснить Косте, почему именно так и никак иначе, ведь согласно «теореме о еже» именно тор может быть «гладко причесан», а значит, силовые линии магнитного поля…

…Но в этот момент бронзовый академик Зубонос А.А. размашисто шагнул нам навстречу!

Ну, точнее, как «шагнул»… Позднее, прокрутив в мозгу картинку-воспоминание, я понял, что металл статуи размягчился от жара и поплыл под собственным весом. Правая ступня академика оторвалась от постамента, и, пока статуя заваливалась на нас, нога умудрилась качнуться маятником и… грохнуть об пол в двух метрах перед нами!

Повсюду, напомню, громоздились сугробы пены из пожарных мониторов нашего инженерного танка. Пена радужно пузырилась, шипела и расползалась. По вестибюлю, по лестнице в подвал, по подвалу…

И за секунду до того, как «оживший» Зубонос сунул нам, извините за невольный каламбур, под нос модель своего любимого детища, пена доползла до оголенного силового кабеля…

– Шшшшшш! – сказал кабель, который, представьте себе, благополучно находился под напряжением, несмотря на все местные катаклизмы!

Дальнейшее заняло буквально доли секунды.

Ток прошиб статую академика насквозь.

Розовый стелларатор со значением дилинькнул, как какой-нибудь камертон, и вдруг исчез в недрах новорожденного, стремительно разбухающего плазмоида.

Вспышка ярче сверхновой прошила все фильтры на стекле моего шлема и резанула по глазам как дуга электросварки. Я цветасто выматерился.

Выматерился и Костя – правда, пожиже.

– Что у вас там происходит?! – раздался в наушниках напряженный голос Чернышёва. – Что-то взорвалось?!

– Ослепли… Кажется.

Зрение вернулось ко мне только через полминуты, которые я никогда в жизни не забуду.

– Костя, ты как? – спросил я. – Восстановился?

– Примерно. Хотя… Как сказать… Не полностью еще… Что это было, а?

– Я думаю, эта модель стелларатора… Ее материал… Как бы помягче выразиться… Был сильно заколдованный… И когда через него ток прошел, сработал примерно как кристалл в лазере.

– Умновато будет, – проворчал Костя.

– Согласен. Сейчас умноватое нам ни к чему.