Вадим Филоненко - Гонщик

– Дья, - кивает он. - А гаг?

– Как только увидишь открытую дверь мобиля, прыгай в нее, понял?

Он колеблется.

– Сдлассно. Високо.

"Страшно. Высоко". Еле сдерживаю нервный смех. Он, оказывается, боится высоты! Да-а, похоже, я влип. Ладно, на уговоры времени нет - в нижнем бутвиле заметили меня и через пару секунд будут здесь. И мне не остается ничего другого, как прибегнуть к угрозе.

– Если не прыгнешь, я тебя накажу. Скормлю фьюге. А пока спрячься за стену.

Сятя съеживается, тихо скулит и отползает немного в сторону. Будем считать, что он согласен прыгнуть. А тем временем, перед моим окошком вырастает черная громада бутвиля. Встаю на ноги, вернее, на одну ногу и поднимаю руки вверх.

– Я сдаюсь, не стреляйте!

Я пока сидел на пирамиде, тщательно проанализировал действия противника и пришел к выводу, что меня не собираются убивать. По крайней мере, сразу. Ведь чтобы убить, не обязательно было тащить меня через весь город в этот странный район. Гораздо проще сразу взорвать такси. Но мои противники, кем бы они ни были, предпочли провести довольно сложную подготовительную работу по переналадке автоматики такси, по установке в нем генератора помех. Кстати, они должны были быть уверены, что я непременно воспользуюсь такси, хотя подобное не в моих привычках - терпеть не могу быть пассажиром.

Да и потом, когда такси доставило меня сюда, и они поняли, что я взял управление мобилем на себя, они не стали стрелять по авроре, хотя могли бы - как я уже говорил, в бутвилях имеются вполне приличные пулеметы - а предпочли зажать меня в тиски и заставить сесть. Вероятно, я все же нужен им живым. Сюда, правда, не вписываются выстрелы из бластеров, но, возможно, там были не боевые, а парализующие заряды, и боевики стремились всего лишь на некоторое время обездвижить меня.

Ладно, скоро узнаю, так ли это, потому что сейчас я представляю собой отличную мишень, и одного единственного выстрела хватит, чтобы прикончить меня.

Отчетливо чувствую на себе холодный прицельный взгляд. Нервно ежусь, еле сдерживая острый приступ паники, которая требует немедленно обратиться в бегство, позабыв и про сломанную ногу, и про странную, опасную воду. Огромным усилием воли давлю в себе этот страх и смотрю прямо в темные стекла бутвиля, который неподвижно висит перед окном мордой ко мне. Его стекла снаружи абсолютно непрозрачны, так что я могу только догадываться, что сейчас происходит там внутри. Наверное, принимают решение, как поступить со мной: прикончить сразу или вначале помучить.

– Не стреляйте. Я ранен. У меня сломана нога. - Мой голос весьма ощутимо дрожит. Еще бы! Все-таки я гонщик, а не солдат, и совершенно не привык стоять под прицелом. Вернее, под таким прицелом.

Бутвиль разворачивается боком к стене. Дверца распахивается, и на меня смотрит ствол бластера.

– Залезай в машину!

Я мнусь. Между порогом мобиля и моим подоконником остается вполне приличная щель - около метра. Ближе мобиль не подойдет - помешают лже-крылья, то есть крыловидные стабилизаторы. Я-то, конечно, преодолею такое расстояние без проблем, тем более что один из двух, находящихся в салоне боевиков высовывается наружу и протягивает мне руку, чтобы помочь. Но хватит ли смелости прыгнуть Сяте?

– Давай! Чего ты ждешь? - сердится боевик.

– У меня сломана нога. Я не смогу… - бормочу, а сам бочком отодвигаюсь чуть в сторону, освобождая местечко моему троглодиту, и буравлю его настойчивым взглядом: давай же, Сятя, действуй! Мне даже думать не хочется о том, что со мной будет, если Сятя сейчас подведет меня.

– Обопрись об меня и прыгай. Не бойся, я втащу тебя, - говорит боевик. - Ну? Или ты предпочитаешь получить парализующий заряд и оказаться в машине в виде бесчувственной колоды?

Эх, Сятя, Сятя! Бросаю укоризненный взгляд на съежившегося у стены троглодита и запрыгиваю в бутвиль. Принявший меня боевик требует:

– Опусти руки вниз.

Выполняю. Чувствую, как широкая пластиковая опояска охватывает мое туловище, крепко прижимая руки к бокам. Все. Связали. Можно дальше не рыпаться. Боевик усаживает меня в пассажирское кресло и закрывает дверь бутвиля, отрезая от меня Сятю и надежду на спасение.

– Я второй. Груз с нами, готовьте профессора, - докладывает боевик, а мне остается только проклинать Сятю за трусость и гадать, что еще за "профессор" на мою голову.

Машина снижается до земли, выпускает колеса и быстро едет между домами-башнями. От нечего делать пялюсь в окно, но там не происходит ничего интересного: не смотря на утро, улицы по-прежнему пусты, если не считать одинокого человека в лохмотьях, который медленно бредет по тротуару и толкает перед собой покосившуюся, забитую до отказа грузовую тележку. Вскоре бутвиль тормозит возле одного из подъездов, и мне приказывают: