Ибратжон Алиев - Конструктор миров - Смысл творения. Том 5

Людей в Ташкенте было много, встречались и туристы, но большинство шли плотным потоком, зная куда идти. Вот профессор не знал дороги, ему приходилось смотреть на документы, которые ему оставили в конверте, хоть о маршруте позаботились. Профессор останавливался в тени переулков, чтобы не мешать людям, и рассматривал карту, адрес. Стоит сказать, что погода в Узбекистане была очень тёплой. Там, где в России уже была минусовая температура, в Ташкенте встречались незначительное похолодания, которые по своей сути были комфортны для присутствующих. Вадим Александрович же от как ему казалось, жары не мог скрыться, даже холодный ветер казался душным, только поэтому он снял своё пальто, оставаясь только в белой рубашке и галстуке присев на одну из скамей местного парка.

На небе плыли белоснежные облака, Солнце иногда скрывалось за ними, но после сверкал ясными лучами. Не было намёка на дождь, вообще на улице было сухо и чисто. Такой зной действовал на Вадима Александровича, словно наступило лето, не очень хорошо, всё же холод в родных краях был ему милее. Не стоит забывать и о ветре, что пусть и гнал с лица хмурость, но действовал как минутное удовольствие, даря прохладу, а затем её насмешливо забирая.

Профессор заметил, что люди вокруг мало чем отличаются от людей на его Родине, возможно, причиной этому служил факт его нахождения в столице. Но всё же одежда их не отличается, поведение терпит крайне мало каких-либо изменений, они так же бесцветно существуют, ходят по тротуару, разговаривают на только им известные темы, совсем забывая о времени.

Он вспоминает про те разрушения, что несут люди, как они убивают друг друга, обманывают и делают всё в своих интересах. Вадим Александрович, будучи лишь филологом, не имеет права высказываться, не имеет также права на собственное мнение, другим оно не интересно, но как человек, как гражданин своей страны, он не может пройти мимо этой темы, этих бесчеловечных деяний против чужой жизни. Нет, старый филолог не сможет повлиять на решения объединений, его голос будет заглушён миллионом других выкриков против, его голос будет исковеркан настолько, что сам хозяин никоим образом не сможет узнать его.

Вадим Александрович может лишь бессильно сжимать кулаки и слиться с серой толпой, не мешая большим людям на арене, не становясь посмешищем наивным желанием мира и спокойствия всем. Поэтому он может давиться только этими мыслями, а это превращается в дремучий лес хмурого профессора, прохожие даже не понимают какие чувства одолевают этого человека, который видел очень много, даже дыхание смерти и огонь войны лично.

В таких мыслях он забывался надолго, они рано или поздно превращались в весы, в которых его никчёмность и бесполезность перевешивала надежду и веру. Когда железные чаша от веса плохого в душе стукалась о дно, профессор приходил в себя. Совсем скоро пришло время для очередного полёта. Хотелось бы поблагодарить декана факультета за дальновидность, но тот был слишком тщеславным человеком и от одной похвалы его раздутое до неприличия эго могло бы превысить размер самого университета. Старый филолог хмыкнул от своих размышлений.

Прошло лишь 50 минут их славного полёта, за время которого Вадим Александрович продолжал свои самые разные умозаключения. На мгновенье он оглянулся по сторонам и его лицо исказилось в отвращении, приходили мысли о том, что люди вот-вот готовы посмеяться над учёным, которые лишь после небольшой тирады пропадали, смеясь новым потоком мыслей.

Когда же доктор наук вышел из аэропорта города Ферганы, он словно из-под толщи льда, вспомнил прошедшие часы. Он вспомнил небольшое красивое видео про их маршрут, презентуемый фирмой аэропорта, поток воспоминаний об этом фрагменте привёл его к моменту в такси, когда узкие улицы сменились на длинную трассу. Поток машин будто летал, с какой скоростью они передвигались. Городской пейзаж из высоких домов плавно перетекал в обширные равнины и пустошь.

Полоски гущ растительности были видны не так часто, за полями и холмами порой скрывались деревни или промышленные здания. За чистым стеклом машины из видео мало что можно почувствовать, поскольку чистый поток воздуха, запах дерева и дух природы в общем нужно ощущать всем телом, а не томиться в крайне душной машине, словно птица в клетке. Вадим Александрович давно заметил, что всё его существование похоже на долгое заключение в стенах темницы, только он волен идти туда куда захочет, и никто не спросит куда именно и зачем…