Мария Соловьева - Визариум. Проникновение миров

Теперь по комбинату бродила масса народу в костюмах и с папками, арендаторы закрылись и попрятались: хоть проверяющие приехали к рыбакам, могли запросто сунуться и в другие места. Толя тоже закрылся и позвонил Лосеву, тот похвалил и сказал пока не открываться. Было похоже, что всё затянется надолго. В полтретьего Толя снова позвонил, и Лосев разрешил идти домой.

Толя поспешил на улицу Маяковского. Он поехал тем же маршрутом, что и всегда, и вышел на три остановки раньше. Улица Маяковского уходила от дороги в глубь частного сектора. Толя пошагал, глядя по сторонам на дома и заборы разной степени зажиточности. Идти пришлось прилично, в самое начало улицы. Грунтовая дорога, размытая дождями, становилась чем дальше, тем хуже.

Добрался до места, огляделся. На противоположной от дома номер три стороне дворы уже закончились. Там поскрипывали стволами высокие старые тополя, между ними журчала несчастная, замусоренная речка. Дом номер три оказался спрятанным за высоким забором недостроем, как и другие дома в начале улицы. Стройка задумывалась масштабная, этажа на три, но потом что-то у хозяев, видимо, пошло не так, причём уже давненько – торчащая из разрушающихся плит арматура изрядно поржавела. Таблички с названием улицы и номером дома на добротных, но покосившихся воротах не было. Зато имелась другая табличка, о злой собаке. Слово «злая» напечатано коряво, буква «я» отстояла слишком далеко.

– Во дворе зла я собака… – прочёл Толя вслух и хмыкнул.

«Ну, если это не здесь, то я не знаю», – подумал он. Правда, со зверями, смотрящими на крыши, оставалось непонятно: у дома, как и у соседских, и крыш-то нет.

Толя шагнул на кучу слежавшегося песка, оттуда перебрался на каменный забор, оглядел дом и двор. Меж высокой, по пояс, травы виднелись сваленные на землю плиты, посреди двора стоял грузовой прицеп на спущенных колёсах. Между первым и вторым этажом на верёвке висело ведро. Толя прошёлся по забору. Никакой собаки здесь, кажется, нет.

Спрыгнул на стопку плит и направился к серым ступенькам крыльца. Что надеется найти, Толя и сам не знал. Что-то, что направит его в дальнейших поисках… Записка? Какая-нибудь книга? А может, оружие?… Когда он только догадался, что в стихотворении зашифрован адрес, то был уверен: там окажется человек, который всё объяснит. Теперь же… Надо просто всё здесь осмотреть, обыскать.

Толя облазил дом, а потом и двор. Проверил все комнаты, посмотрел в подвале, побродил среди зарослей. Внимательно прошёлся по периметру забора внутри и снаружи, посмотрел в прицепе и под колёсами. Ничего… Подтянул ведро, заглянул, увидел только окаменевший цементный раствор и дождевую воду.

Ушёл, когда уже начинало темнеть, грязный, разочарованный и опустошённый.

Пришёл Толя домой. Умылся, поужинал, посидел задумчиво у окна. Тут подошла Алёна:

– Давай поговорим.

Толя вздохнул: придётся выслушивать упрёки. Что поделаешь – с точки зрения Алёнки он виноват. Не расскажешь же ей о Михалыче, спруте и всём остальном. Ничего, зато, поговорив, они помирятся. Так всегда бывало.

– Слушай, Сомов, – начала супруга, – ты чего так наклюкиваться стал, а?

Она откинулась в кресле, сцепила пальцы. Толя смотрел в распахнутые глазища, молчал.

– Ты так сопьёшься к чертям собачьим.

– Не сопьюсь, не переживай.

Резковато прозвучало. И Алёну, конечно, не убедило.

– А я вот переживаю. Потому что насмотрелась, сам знаешь…

Толя закрыл глаза, вздохнул.

– Хорошо, я постараюсь…

– Тебе не кажется, – так получилось, что Алёна перебила, – всё у нас в последнее время как-то наперекосяк? Мы с тобой никуда не ходим – это я уже привыкла. Но мы же почти не разговариваем! Телевизор смотреть вместе – это ведь не общение.

Как обычно, ссорясь, Алёна валила всё в кучу.

– Я не знаю, как у тебя дела, что на работе происходит. Ты же ничего не рассказываешь, ничего!

– Что там может происходить? Курей продаём, – буркнул Толя.

– Рассказал тогда, что с рыбы к курятнику перешёл, и на том спасибо, – зло усмехнулась Алёна. – А как у тебя там – ни слова.

– Нормально там всё.

Да, Толя не тащил в дом неприятности. Хорошо ли это, плохо – так считал правильным. Теперь подумал: может, и правда, рассказать? Как спрут его ночами жрёт, как призраки по комбинату табунами шастают. Тот ещё рассказ будет! Спросил себя: а если бы Алёна что-то такое наговорила, поверил бы? И понял: да ни в жизнь. Так что незачем жену пугать. Может, потом расскажет, когда будет, чем доказать.