Дмитрий Дегтярев - Ничего святого – 2

Хабдан Абу Атхари застонал, прислонившись спиной к холодному камню. Он не знал, где именно они находились. После захвата резиденции ему ввели какую-то инъекцию, после чего сознание провалилось в пустоту. Присутствовали какие-то обрывки информации, типа размытых силуэтов, невнятных бормотаний, тусклого света, но собрать их воедино, составив одну целостную картину, не получалось. Сознание прояснилось уже здесь, в небольшой камере, хотя ближе к истине будет названием клетка. Или даже, клетка в камере. Квадратное каменное помещение с голыми стенами, небольшим зарешеченным окном под потолком, через которое правда не проступал дневной свет и железной заржавелой дверью на стыке двух стен. В противоположной стороне от двери находилась железная клетка с толстыми прутьями, примыкающая к стене. Убранством она разумеется не баловала. Деревянная узкая скамья, железное ведро для отходов, и все. Здесь он очнулся после насильственного химического забытья. Здесь находился до сих пор. Где именно «здесь», сложное сказать. Скорее даже невозможно. Понятно, что скорее всего где-то на территории Империи, но сузить варианты до конкретного города, или хотя бы региона, задача непосильная даже для джиннов.

Одно Хабдан Абу Атхари знал наверняка – если ему удастся выбраться живым, он уедет из Империи, снимется в Халифате со всех постов, и будет жить спокойной размеренной жизнью в своем поместье неподалеку от оазиса, выращивая экзотические фрукты. Больше никогда никаких государственных постов.

Ему хочется жить.

Очень хочется.

А на тех высотах куда он забрался царствует смерть, и живым там не место. Печально, что удалось понять эту истину только при таких обстоятельствах…

Прав был пророк, говоря о таких людях: «Не поведать ли вам о тех, кто в деяниях свои потерпел наибольший убыток? Тех, чьи усилия в этой жизни были тщетны, а ведь они думали, что поступают наилучшим образом…»

Священная Католическая Империя.

Рим.

Холм Палатин.

Замок святого Петра-мученика – штаб-квартира Римского отделения Конгрегации, на месте разрушенного дворца Флавия Домициана.

6 этаж – зал аналитики и боевого планирования КТП.

20:16.

– Нам нужна более подробная информация, как о самой церкви «Возрождение Царства», так и об их предводителе Себастьяне Тиллмане. – обер-инквизитор Рима взглянул на сидящего сбоку за столом рядом с Чиро Карри отца Иезекииля и вернулся к информации на планшете, синхронизированного с другими устройствами находящихся в командном пункте. Помимо уже упомянутого командира спецгруппы и преподавателя Академии, бывшего инквизитора, в небольшом помещении находился руководитель КТП, Луис Мартиелло, которому Маноло решил поручить проведение предстоящей операции, и трое вспомогательных кураторов: Диего Жезус, руководитель отдела внешнего наблюдения КТП; Елена Ди Лоренцо, руководитель отдела спутникового сопровождения КТП и Доменико Ровелло руководитель отдела анализа тоталитарных сект. Каждый из присутствующих внимательно слушал обер-инквизитора, бросая редкие взгляды на гостя. – Я изучил вашу работу по данному направлению, отец Иезекииль. Девять лет назад вы внедрились в секту, стали ее полноценным членом, затем довольно быстро сумели подняться по карьерной лестнице и всего лишь за год войти в так называемый «братский» совет. – Маноло оторвал взгляд от планшета, взглянув на молчавшего экс-инквизитора. – Я все правильно говорю, отец Иезекииль?

Священник молча кивнул. Обер-инквизитор Рима нахмурился. Со времени приезда в замок святого Петра-мученика, наставник Академии не произнес и пары десятков слот, предпочитая отмалчиваться.

Ладно, продолжим.

– Еще через полгода вас рукоположили в пасторы, и вы вошли в Тайный совет церкви. Оставшиеся полгода вы собирали всю возможную информацию о деятельности секты, ее ячейках, ее планах, финансах, количестве членов и прочее, что могло бы интересовать Инквизицию. Спустя полгода, то есть два года с момента внедрения, благодаря вашей работе Конгрегация смогла нанести сокрушающий удар, стерев еретическую псевдоцерковь с лица земли. Вот только, основателю удалось скрыться. Верно?

Отец Иезекииль снова кивнул, не произнося ни слова.

Это уже начало раздражать.

Отношение экс-инквизитора понятно – у него забрали жетон, и теперь внутри может присутствовать неприязнь к бывшим собратьям. Однако, во-первых – жетон забрали за чудовищный провал, из-за которого казнили несколько невинных человек; а, во-вторых, если с тобой разговаривают максимально корректно, то почему бы не отвечать ровно также, засунув свои мелкие обиды дьяволу в задницу?