Екатерина Белецкая - Адонай и Альтея

– Согласен, – тут же отозвался Скрипач. – Или вообще давай Поля или Саиша сюда, вас двоих спать, а мы к Берте?

– Я хочу нормальный рабочий график, – простонал Фэб. – Если я от чего и устал, так только от этих метаний туда-сюда.

– Ничего, неделя осталась туда-сюда, – подбодрил Скрипач. – Вот доделаем этих двоих… недоделанных…

– И там еще несколько штук на подходе, – напомнил Фэб.

– Повременим, значит, – пожал плечами Ит. – Правда, что-то много всего получилось. Надо это реорганизовать и привести в какой-то ритм.

– Нет-нет-нет, это… подожди, – Берта подняла руку. – Нельзя. Как только мы начинаем быть предсказуемыми, мы становимся уязвимыми.

– Я вообще-то про внутренний режим говорил, – напомнил Ит.

– Да? – Берта, наконец, соизволила оторваться от расчета, который сейчас просматривала, и повернулся к нему. Тоже заработалась, понял Ит. – Ой, прости. Чудо, я чего-то не того.

– Ты не того, Фэб не того, мы не того, вообще никто не того, – подвел итог Ит. – Ты уверена, что хочешь идти?

– Надо, – Берта вздохнула. – Да ладно, прогуляюсь по снежку. Не в первый раз.

– Откуда вообще уверенность, что в этой части локации что-то получится? – в который уже раз спросил Ит.

– Согласно расчетам, – ответила, как и всегда, Берта. – Не нашим. Альтеи. А точнее, Адоная.

Ит огляделся. Это место он с некоторых пор начал тихо ненавидеть – потому что чувствовал: куча сил тратится впустую, и непонятно на что. В общей схеме оно было обозначено как «зал для работы с локациями». Большой, длинный зал, находящийся у внешней стены Альтеи, по восточной грани. Три медицинских скоровспомощных блока, установленные у внутренней стенки, и блоки эти, скорее всего, никому и никогда не понадобятся. Три капсулы, которые сконструировала и создала сама Альтея – по сути, инфообменники, позволяющие сознанию воспринимать моделируемые самой же Альтеей локации. Большое, овальной формы, «окно», в которе сейчас видно только звезды. Рядом с окном, по обеим сторонам от него – рабочие блоки, и гелевые накопители. Здесь Альтея тоже постаралась с дизайном – по своему разумению, конечно. Имитации, кругом имитации. Металл, заклепки, стекло, кожа, не хватает только парового двигателя где-нибудь в углу, и незабвенных летных очков с Берега – с фиолетовыми стеклами, и тяжелых, как черт знает что.

– Вот чего, – сказал Ит решительно. – Давай так. Сейчас сходишь. Но быстро. Час – максимум.

– Ит, за час я не успею, – принялась возражать Берта, но Ит её перебил.

– Для проформы, потому что и ты, и я знаем, что это будет очередная пустая вылазка. Сходишь, потом мы приведем себя в порядок, успокоимся, дождемся ребят, и надо будет им всё рассказать и объяснить. Может быть, они поймут что-то, чего не видим мы. Потому что мы, уж прости, как та безголовая курица сейчас, о которой мы с Пятым говорили. Причем в прямом смысле этого слова.

– …про это мы как раз вчера говорили, помните? О моделировании реальности, об устройствах, способных это делать, и о том, что это даёт – в частности, о расчете действий, которые может совершить оппонент?

Берта оглядела присутствующих – никто не отвлекался, все внимательно слушали. Или, как тот же Роман, успешно делали вид, что внимательно слушают.

– Что делает Ри, мы уже поняли, – продолжила Берта.

– И что он делает? – с интересом спросил Лин.

– Непосредственно он – ничего. Он выжидает. Сидит на одном месте, и выжидает. Думает. А вот его подручные не прочь при первой же возможности поймать нас, и препроводить к нему – в живом виде, и очень аккуратно. Без потерь.

– Зачем? – спросил Пятый.

– По одной из версий – для попытки перезапуска системы. Но! – Берта подняла палец вверх. – Как уже было сказано вчера, этот перезапуск совсем не факт что возможен, и совсем не факт, что нужен. Ко всему прочему ни Альтея, ни мы так до сих пор и не можем понять его нынешней настоящей цели.

– А вот это уже интересно, – Пятый прищурился. – Почему?

– Потому что он не принял окончательного решения, – Роман поднял голову. – Всё то, что он ранее озвучивал и вам, и мне – ложно. Это были версии, и не более того. Ко всему прочему его собственный поступок и реакция… скажем так, системы, его в немалой степени удивили.

– Это ты о том, как мы вернулись? – уточнил Скрипач. Роман кивнул. Скрипач украдкой глянул на него, и тут же отвел взгляд. Как же он похож на отца, да и на мать тоже. Высокого роста, черноволосый, с темно-синими глазами – но при этом овал лица у него мягче, чем у Ри, кость тоньше, кожа светлее. Да и манеры… всегда аккуратная, неброского вида одежда, никаких длинных волос, только стрижка; он очень сдержан, почти не показывает эмоций, не импульсивен, расчетлив, безукоризненно вежлив, и замкнут. Он еще в молодости замкнулся, в ранней, когда рассказал отцу о своих планах на учебу, и Ри, обычно невозмутимый и спокойный, орал на сына, и что-то требовал, и еще успел сказать, что его испортили. Терра-ноль испортила, здешние люди; и эмоции он не может контролировать, и решение он принял сгоряча. Многое тогда было сказано, и совсем не по делу. Ромка, тогда ещё Ромка, сдержался, прожил с семьей потом ещё полгода, но при первой же возможности съехал, причем вместе с Настей – сперва в общежитие, а потом, на грант от Санкт-Рены – во внешку. «Чтобы меня и дальше не портили здешние люди и эмоции, – сказал он тогда Ри на прощание. – Возможно, папа, ты и прав. Впрочем, думаю, время нас рассудит». Только через несколько лет они помирились – Ри, к тому моменту осознавший, что погорячился, очень радовался. Он принял старшего сына, позаботился о том, чтобы тот получил лучшую работу, а потом, «когда всё началось», и вовсе попросил (ну надо же, попросил) работать с ним. И Рома с Настей работали. Несколько лет они работали под его началом. В науке. Работали – но в один прекрасный день Роман велел жене собирать вещи, и они улетели в Санкт-Рену, прихватив с собой полную модель Адоная, гель-блоки памяти, и, по словам Насти, «ещё кое-что по мелочи».