Андрей Бабиченко - Транзит - Звёздная Гавань

На раздумья не оставалось времени, забежав в рубку, Ганкер провёл ряд запусков на командной панели.

Все системы Горгоны пришли в рабочее состояние, двигатели зажглись, направляя судно к ближайшему транзиту.

— Именем единения! — прозвучав в последний раз. — Огонь!

От линкора засветилась густая линия, по мере подлёта приобретая очертания продолговатого предмета, с острыми наконечниками на своём хвосте.

— Закрыть отсеки. — скомандовал Ганкер.

Слушаясь приказа, Зак и Голи двинулись с места, пробегая по каждой секции, вручную опечатывая.

Свет от плазменной торпеды стал ещё ближе, добравшись до цели, она прожгла левый борт, вылетев за пределы обшивки Горгоны, создав вакуумный всплеск.

Получив повреждения, корабль заскрежетал, накренившись в бок.

— Аден! — закричал капитан. — Помогай!

Ганкер отчаянно старался привести всё в действие, отключая самые маловажные системы и направляя энергию к двигателям.

Вены на его руках вздулись, стараясь перевести штурвал, подняв падающее судно.

Пробежав от центра связи, Аден ощущал, как его ноги стали произвольно скользит вперёд.

За потоком воздуха уносились лёгкие и незакреплённые предметы, скрываясь за последней секцией.

Именно тут, заклинив, ворота оставляли малую щель.

Помимо знакомой пробоины, сквозь неё Аден усмотрел и Зака, всеми силами борющегося с всевластным потоком.

Держась за обрывки корпуса, ещё до того, как Аден успел бы что-нибудь предпринять, пальцы Зака разжались, в полёте отчаянным взглядом посещая Адена, скрывшись в бесконечном пространстве.

Вцепившись в держатель, Аден подтянулся к дверной панели створок, срывая крышки, закоротив устройство и чудом захлопнув створки отсека.

Осуществив последний залп, с линкора потянулось сразу несколько густых линий, заработали сотни кинетических пушек, не давая возможности упустить цель.

Так близко, град снарядов, будучи готовыми, прожечь, развалить судёнышко и… замерцав, появился межпространсвтенный туннель транзита, в мгновение, выкидывая из себя корабль в новое местоположение на карте созвездия.

Как подброшенный под воздействием гравитации камень, Горгона стремительно падала, её всё несло, пока не ударившись о поверхность песчаной дюны, проезжая, зарывшись глубоко носом.

Адена, как тряпичную куклу подкидывало из стороны в сторону, в глазах потемнело, отбирая сознание.

Великая пустота взывала к нему.

С каждым разом, она по новой завязывала данный бессмысленный разговор.

Неразборчивый, уподобляясь фырканью скалистого ползуна, при исключительно крайнем темпе мчащий к Адену знакомый узор.

Сквозь тернии к звёздам, проскакивали: столбы энергий мглистых образований, усеянные астероидами поля, в пределах морозных хвостом комет и глобул.

В текущем многообразии, как по указке сконцентрировавшись ровно по центру, акцентируясь на конусообразную станцию.

Отчётливо, как замедленная мина, злобно нависнув нам всем сущим, сочась потоками страха, ужаса и непередаваемого в своих масштабах чуждого невежества.

Вспыхнув факелом, по всей протяжённости контура огнями, отрисовывая стыковочные глады, пики обзорных башен, в узкую мешанину: утыканных антенных и заборников материи.

С импульсов раскрывая собственные автоклавы, оранжевым маревом тумана — испуская излишки.

Случилось событие и, хлынув с нижнего яруса связующей от станции и звездой полоской, в настоящем водовороте демонстративно для Адена осушая, заблестели ещё два луча, принявшись за оставшиеся поблизости светила.

И из истоков давящей пустоты, переливаясь мембраной энергии, грозным голосом, Адену был адресован вопрос.

Не умный, не с философским подтекстом иль хоть малость сколько-то иным.

На деле — однотипно-надоедливо, повторившись по стечении длительного промежутка от молчания, спросив:

— Зачем?

Наверное, раз трёхсот пятидесятый, ответив про себя, Аден подумал — а в чём действительно смысл всего? Действительно, зачем?

Есть ли цель или обязательство, хотя бы, к примеру, отвечать на него.

В таком случае, вероятнее, в этом небытие, он вновь забудет ответ, возможно, как обычно к следующему разу вспомнил удачную шутку, на самом же деле, как и рассказав, так и посмеявшись лично.

Но, отчего же эти разговоры «ни о чём», ему так дороги?

Наверное, считая, видя или найдя идеального слушателя-собеседника, убаюкивающе-успокаивая — не думая о том, что говорит, ведь это и не обязательно.