Аркадий Стругацкий - Дни Кракена

Дверь стукнула, и на крыльцо вышел Новиков. Увидев его, часовой хотел что-то сказать, но, покосившись на незнакомого приезжего капитана, отвернулся и с прежним усердием принялся мерить шагами ширину ворот. Новиков спрыгнул с крыльца, легким гимнастическим шагом пробежался до спортплощадки и в один момент оказался на турнике. Олешко с затаенной завистью и восхищением следил за его ловкими и точными движениями: самому капитану спорт никак не давался. Новиков принялся делать солнце, то есть, вися на руках, стал описывать телом круги вокруг перекладины, и в этот момент из-за ограды послышался тоненький женский голосок:

- Новиков! Костя!

Олешко оглянулся. За оградой, держась руками за решетку, стояла невысокая круглолицая девушка в белом платье. Голова ее была повязана голубым платком, на ногах красовались большие резиновые сапоги.

- А-а, здоровеньки булы… - Новиков лихо спрыгнул с турника и, явно кокетничая, спортивной походкой приблизился к ней. - Здравствуй, Настенька. Как поживаете?

- Ты чего долго не приходил? - строго спросила Настенька.

- Дела были, дорогая, не мог. Сама понимаешь, служба наша солдатская.

- Служба, служба… А к го в ту субботу Клавку Хлебникову из клуба провожал?

- Так ведь ты в ночной смене тогда была. А Клавка… Что ж Клавка… Одна боялась вечером домой возвращаться, вот и проводил. У вас в поселке ведь парни озорные…

- Ну ладно, пусть так. Завтра воскресенье, на озеро пойдешь?

Новиков замялся.

- Не знаю, Настенька. Отпустят - приду, конечно. С Сашкой вместе придем.

- А как не отпустят?

- Ну, сама понимать должна. Не маленькая.

- А мы с Соней собрались, думали, вы тоже придете. Там весело будет. Баян будет играть. Придете?

Тут она заметила устремленные в их сторону взгляды Олешко и часового, с увлечением следивших за ходом свидания, страшно покраснела и очень сухо добавила:

- Коли не хочешь, не приходи, конечно. Дело хозяйское. Но уж только…

Часовой с новой энергией принялся ходить у ворот, Олешко тоже сконфузился и отвернулся, но продолжал прислушиваться.

- Чудная ты, Настя. Ну как я могу обещать? А вдруг не отпустят? Чем злиться зря, скажи лучше, где такой платок красивый достала.

- Да ну тебя. В общем, мы с Сонькой придем, все наши девчата пойдут с засольного цеха. Придете - хорошо, не придете - и без вас обойдемся. Прощай пока.

- До свидания, Настенька.

Через минуту Новиков понуро подошел к крыльцу. Олешко остановил его.

- Садитесь, товарищ Новиков. Посидим, покурим.

Сержант поблагодарил, взял папиросу и несколько раз жадно затянулся.

- Знакомая ваша? - сочувственным тоном спросил капитан.

- Так точно, знакомая. Время вместе проводим.

- Хорошая, видно, девушка.

- Да, девка она ничего. Только никак в толк не возьмет, чего можно, чего нельзя.

- Им это трудно понять.

- Известное дело, баба. Что с нее возьмешь?

- Послушайте, Новиков, - после приличной паузы спросил капитан. - Вы, конечно, извините, я здесь невольно подслушал… Что это за озеро, о котором она говорила?

- Есть здесь в середине острова, в горах, горячее озеро такое. Там ключи горячие бьют, как кипяток. Туда по воскресеньям чуть ли не весь поселок купаться ходит. Холодно ли, тепло ли, а купаться там хорошо. Только серой очень воняет, и, говорят, у кого больное сердце, тому купанье там во вред.

- Надо бы сходить, посмотреть.

- А вот это дело закончим, возьму увольнительную, и сходим, товарищ капитан. Отсюда не очень далеко, напрямую - километров восемь. Правда, через горы приходится лезть, но ничего, часа за два дойдем. Оно очень красивое, если с сопок на него смотреть. Синее-синее, как креп-жоржет.

Олешко улыбнулся: последнее слово как-то не подходило этому крепкому парню с грубоватым смелым лицом.

- Обязательно сходим, Новиков. Ну, - он посмотрел на часы, - пожалуй, можно попробовать еще раз уснуть на часок-другой. А там и собираться надо.

Они встали, бросили окурки в бочку и пошли в казарму. “Вот Новиков, - подумал Олешко. - Для него тоже нынешнее дело - главным образом препятствие к завтрашнему свиданию. И, конечно, труд, нормальный солдатский труд, требующий смелости и смекалки”.

К половине девятого все были готовы. Олешко выглядел очень воинственно и немного смешно в криво сидящих очках, затянутый донельзя солдатским ремнем, с кобурой, съезжающей на живот. Полковник сам придирчиво осмотрел каждого солдата и офицера. Дойдя до Олешко, он покачал головой и вполголоса, чтобы не слышали солдаты, сказал: