Константин Волков - Миры неведомые

Академик остановился и многозначительно поднял палец:

- Прошу не забывать! Эти явления должны протекать иначе не только на Солнце или звездах, но и на других, сравнительно близких к нам космических телах. Например, на Юпитере, на Венере, на Марсе и даже на Луне и в недрах Земли. Но мы можем лишь предполагать, как протекают эти явления, и наблюдать за ними издалека, что ставит серьезные преграды для науки. Например, синтез белка и другие сложные химические процессы, в результате которых возникла жизнь, бесспорно протекали иначе, чем сейчас, в условиях первичной атмосферы Земли при более высоких температурах. Мы до сих пор даже не знаем более или менее точно ни состава той атмосферы, ни тогдашней температуры, ни напряжения электрического и магнитного полей Земли.

- Совершенно верно, - кивнул головой Красницкий.

- Что? - не расслышал академик.

- Я говорю, что состав тогдашней атмосферы безусловно был иным.

- Конечно! Не знаем мы и спектрального состава солнечного излучения, достигавшего в те времена нашей планеты. Все это оказывало огромное влияние на химические реакции. Мы лишены возможности полностью приблизиться к этим условиям и в наших лабораториях.

Привыкший читать лекции, академик говорил так обстоятельно, как будто делал очередной доклад.

- Видимо, вас очень заинтересовала эта статья, - заметил Шаповалов.

- Вы правы… - улыбнулся Яхонтов. - На чем это я остановился? Да. Я, так сказать, проверяю вслух свои мысли.

- Говорите, говорите, Виктор Петрович, мы слушаем вас. - Астроном сделал жест рукой. Академик продолжал:

- Например, сверхвысокие давления, порядка пятисот миллионов атмосфер, мы можем получать только на ничтожные доли секунды. И пока мы не в состоянии глубоко изучить поведение вещества в этих условиях, если они сохраняются на длительное время.

- Несомненно, что многие физико-химические процессы должны протекать иначе на других планетах, чем в наши дни на Земле, - согласился Красницкий.

- Понимаете! - обрадовался академик. - Ведь обычное представление, что жизнь ограничена температурными пределами примерно от 260 градусов ниже нуля до точки кипения воды и требует наличия кислорода, тоже условно. Быть может, на других космических телах существует жизнь в иных, еще неведомых нам формах, далеко за этими пределами. Вполне возможно, что в нижних слоях атмосферы какой-нибудь планеты-гиганта ядовитые, с нашей точки зрения, газы находятся в жидком состоянии, как вода на Земле. И в этой жидкости может существовать своеобразная фауна и флора, химическую основу которой составляет не углерод, а кремний. Наше познание и здесь натыкается на преграду, вытекающую из необходимости воспринимать явления природы в том виде, в каком они происходят на Земле.

Шаповалову, очевидно, не сиделось на месте.

- И вы хотите доказать, что полет на Венеру и является той новой дорогой, которая нужна науке? - спросил он, подозрительно поглядывая на хозяина дома. - Признайтесь, Виктор Петрович, что статья написана не без вашего влияния.

Широкая улыбка появилась на лице академика. Он остановился и смущенно развел руками:

- Вы очень близки к истине, Михаил Андреевич. Откровенно говоря, я и есть тот самый автор, который пишет подобную ерунду…

Профессор астрономии растерялся. Он почувствовал себя весьма неловко, но отступать было некуда. Пришлось принять бой.

- Что делать, Виктор Петрович, - заерзал он в кресле. - Меня приперли к стене и заставили говорить слишком прямо. Жалею, что мое мнение расходится с вашим, но как говорил Аристотель: «Платон - мой друг, но истина - еще больший друг». Хе-хе! Как вам угодно, но полет на Венеру, так сказать, чистейшая фантазия. Просто странно слышать о таких вещах из ваших уст.

- Фантазия, вы говорите? - задумчиво произнес академик. - Предположим, что фантазия. Но разве это плохо? Бывают моменты, когда ученый должен отбросить в сторону строгую дисциплину ума и дать волю свободному полету фантазии. Она позволяет проникнуть в завтрашний день, установить вехи, обозначающие дорогу, по которой должна идти наука. Фантазию отнюдь нельзя противопоставлять точным знаниям. Наоборот, она является особым проявлением творческих сил. Нередко бывает, что развитие положительных знаний только подтверждает гениальные догадки. И каждый большой ученый должен быть непременно немножко фантазером, иначе он навсегда останется в плену ограниченных представлений.

Виктор Петрович снова принялся ходить из одного конца комнаты в другой, как делал всегда, когда был погружен в размышления. Спокойными и уверенными жестами он подчеркивал наиболее важные положения.