Марина и Сергей Дяченко - Метаморфозы. Тетралогия

– Ты не против, если мы с Валентином завтра вечером завеемся в кафе? Вдвоем?

Мама задавала вопрос, старательно отводя глаза.

– Ты можешь сходить в кино… Что там идет, в кинотеатре на набережной?

– Не знаю, – Сашка перебирала монеты в кармане. – Идите. Я дома почитаю.

– Вот как быть с ключами? – Сашкина покладистость явно обрадовала маму, у нее будто гора с плеч свалилась. – Если я вернусь поздно… Не хотелось бы тебя будить… Но если забирать ключи – вдруг ты захочешь прогуляться?

– Бери ключи. Я почитаю, – повторила Сашка.

– Но свежий воздух…

– Я сяду на балконе. Возьму настольную лампу.

– Хоть завтра, может быть, ты захочешь на дискотеку?

– Нет.

Днем Валентин повел их обедать в ресторан. Был он приличный дядька, остроумный, обаятельный; Сашка смотрела, как радуется мама, и мысленно считала дни: сегодня двадцать седьмое. Осталось пять дней… Вернее, четыре, на пятый мы уезжаем. И все кончится. Я все забуду. Еще пять раз…

Она искупалась на следующее утро и на следующее, а потом проспала.

Проснулась от солнца. Солнце било в незакрытое окно, мамина постель была пуста, будильник, вывернувшись из-под подушки, лежал не ковре.

Не веря себе, Сашка взяла его в руки. Желтая стрелка на половине четвертого… Пружина спущена… Почему он не зазвонил?!

– Мама! Ты трогала будильник?!

Мама, добродушная, свежая после душа, принесла в комнату кофе на подносе.

– Не трогала… Он упал, я его не поднимала… Еще хозяйка придерется… Не переживай, ты не высыпалась в последние дни, надо же высыпаться на отдыхе… Да что с тобой?

Сашка сидела на краю раскладушки, опустив плечи и четко осознавая, что случилось ужасное. Непонятное, необъяснимое, неизвестно чем грозящее – и оттого страшное втройне.

Темный человек стоял у туристического бюро. Разглядывал фотографию «Ласточкиного гнезда». Сашка замедлила шаг. Мама обернулась.

– Ты иди, – сказала Сашка. – Я догоню.

В другой ситуации мама, наверное, взялась бы возражать и расспрашивать. Но Валентин, наверное, уже взял напрокат шезлонги; мама кивнула, сказала: «Не задерживайся» – и зашагала вниз, к пляжу.

Под утренним солнцем размякал асфальт. Покрышки легковушек и грузовиков отпечатывались в лужице черного машинного масла, оставляли на проезжей части фигурные следы.

– У меня будильник не зазвонил, – сказала Сашка, сама не понимая, за что извиняется и перед кем. – Он упал…

Сквозь черные очки не было видно глаз. И в стеклах не отражалось ничего. Как будто они были бархатные. Темный человек молчал.

– У меня будильник не зазвонил!

Сашка вдруг разревелась прямо на улице. От страха, от неизвестности, от нервного напряжения последних дней. Прохожие поворачивали головы, смотрели на рыдающую девушку. Сашке казалось, что она нырнула глубоко в море и сквозь толщу воды видит белесые лица глубоководных рыб.

– Очень плохо, но не ужасно, – наконец сказал человек в черных очках. – В конце концов, даже полезно – научит тебя дисциплине. Второй такой промах обойдется дороже, и не говори, что я не предупреждал.

Он повернулся и пошел прочь, оставив Сашку реветь возле киоска и мотать головой на участливые вопросы прохожих. Забившись на парковую аллею, почти пустую в этот час, и нащупав на дне сумки носовой платок, она наконец-то смогла подобрать сопли, но успокоиться так и не сумела.

Ее собственные темные очки, прошлогодние, с тонкими дужками, скрыли красноту глаз и опухшие веки. Надвинув кепку низко на лоб, Сашка шагала вниз по улице, не глядя на людей, не поднимая глаз. Впереди семенила девочка лет четырех, топала красными сандаликами, держалась за руку матери…

У въезда на пляж стояла «Скорая». Сашка остановилась, влипнув подошвами в мягкий асфальт.

И почти сразу увидела маму. Мама ковыляла по гальке, накинув на плечи полотенце, рядом с носилками, на которых лежал очень бледный человек, в котором трудно было узнать веселого жизнелюба Валентина.

Сашка села на балюстраду.

Носилки погрузили в машину. Врач что-то отрывисто сказал маме, та закивала и что-то спросила. Врач помотал головой и влез в кабину. Машина, просигналив на толпу, отъехала, развернулась на пятачке перед пансионатом, двинулась вверх по Улице, Ведущей к Морю…

«Очень плохо, но не ужасно».

– Что с ним, мама?

Мама обернулась. В глазах ее были горе и паника.

– Больница номер шесть, – проговорила она, как заклинание. – Я сейчас… только переоденусь, и надо ехать… Это инфаркт, Санечка, это инфаркт… Боже мой, боже мой…