Кир Булычев - Технология рассказа

— Мне надо немедленно позвонить моему другу профессору Брауну в Саскачеванскую обсерваторию, — взволнованно сказал профессор Сыромятников. — Он как раз занимается изучением периодов обращения планет ближайших к нам звездных систем. Если бы только найти такую планету…

— И наших братьев по разуму! — воскликнул Махмуд.

— Да, я бы сказал — старших братьев, отцов, дедов…

Дальше рассказ можно писать, а можно и не писать. Потому что известно, о чем писать. Профессор Сыромятников связывается со своим другом профессором Брауном. В окончательной редакции тот станет профессором Тер-Ованесяном из Ленинакана, потому что Тер-Ованесян лучше разбирается в периодах обращения планет, чем любой Браун. Тер-Ованесян ответит профессору, что как раз прошлой ночью он столкнулся с интереснейшим явлением: одна планета в системе Альдебарана испускает некие странные сигналы, которые намекают на их искусственное происхождение. И именно эта планета делает полный оборот вокруг своей оси за 48 часов.

Точку в рассказе лучше не ставить.

Может, именно эта планета и есть наша прародина…

Рассказ мне понравился. Я надеюсь, что кто-нибудь из моих коллег его допишет и опубликует. Но для меня, при всех достоинствах рассказа, не хватало действия.

А что, подумал я, если его драматизировать? Ввести и приключенческий элемент? Это вполне дозволено в научной фантастике, при условии, конечно, что элемент не будет отвлекать от главного.

Возвращаемся к середине рассказа.

Помните, на что посмотрел профессор? Правильно.

— Учтите, — продолжал профессор, глядя на стройные ножки пробежавшей мимо аспирантки Ниночки Дудкиной, — что в пещере человек полностью оторван от привычного образа жизни, и организм устанавливает те часы, к которым его приспособила природа.

Шаги Ниночки замерли.

— Здравствуйте, — сказала она мелодично. — Можно присоединиться к вашей беседе?

— Разумеется, — сказал профессор. — Мы говорим о том, что 48-часовой ритм спелеонавтов доказывает — человек рожден не на Земле. Человек по сути своей пришелец. Он чужой здесь.

— Какой ужас! — воскликнула Ниночка. — И я тоже?

— Мы все, — грустно улыбнулся Махмуд.

Странная нечеловеческая гримаса исказила лицо Ниночки. Казалось, что оно сразу постарело лет на сорок.

— К сожалению, — произнесла аспирантка хрипло, — мне придется ликвидировать вас.

В ее руке мутно поблескивал бластер.

— Об этом, — сказала она, — никто не должен знать. Тайна панспермии должна остаться нераскрытой!

Пришелец направил (направила?) бластер на профессора, но в последний момент Махмуд ринулся вперед и во вратарском прыжке дотянулся до руки пришельца. Со страшным криком тот боролся (боролась?) за бластер. В пылу борьбы дуло бластера обернулось против пришельца. Раздался выстрел. У ног профессора и Махмуда лежала кучка серого пепла. Это было все, что осталось от Ракришината Фе, третьего лейтенанта секретной галактической стражи планеты Эпсилон.

А что, тоже неплохо! Рассказ не потерял познавательности, но приобрел энергичность. Однако чего-то хочется еще. Детали, пустяка, сюжетного изворота.

Может, так?

— Жаль, — вздохнул профессор. — Она всегда казалась мне такой милой…

— Да, — поддержал его Махмуд. — Под оболочкой Ниночки Дудкиной скрывался…

— Кто скрывался под моей оболочкой? — послышался сзади мелодичный голос.

Ученые разом оглянулись.

Сзади стояла, улыбаясь, Ниночка.

— Вы… вы не погибли? — ахнул профессор, бросив взгляд на кучку серого пепла.

— Нет, — улыбнулась Ниночка, бросив лукавый взгляд на Махмуда. — Меня связывают с жизнью личные интересы.

Махмуд покраснел.

Вот, пожалуй, и все. Над рассказом еще стоит поработать. Может, ввести инопланетного хранителя тайны несколько раньше? Пускай следит за нашими героями, подслушивает их разговоры, пускай его постепенно охватывает жуткое подозрение: люди догадались! И когда все станет ясно, он вытащит свой проклятый бластер… Правда, придется придумывать оправдание его странному поведению. Не все ли равно нашим старшим братьям — знаем мы о своей прародине или нет? Предположим, они боятся, что мы выросли слишком агрессивными и наглыми, и пока мы тут занимаемся войнами и атомными бомбами, нас нельзя пускать в галактическое содружество…

Тут я увидел, как рассказ перерастает в повесть с определенным гражданским звучанием. Нет, о повести мы не договаривались. Пускай мотивы останутся нераскрытыми — кто их знает, пришельцев, чего им хочется.