Кирилл Берендеев: Возвращение Идущего во Тьму

Берендеев Кирилл

Возвращение Идущего во Тьму

Часы пробили восемь. С первым ударом Софья подняла голову от журнала и внимательно взглянула на мужа, сидящего по другую сторону торшера. Да, интуиция ее не подвела. Александр читал книгу, какой-то карманный детективчик в мягкой обложке, один из множества, собранных им на полках; едва часы зазвонили, он явственно вздрогнул, дернулся, пытаясь взглянуть на циферблат и одновременно не давая себе этого сделать и сжал страницы так, что побелели пальцы. Лишь когда эхо последнего удара кануло в Лету, муж делано зевнул, выронил в нервном возбуждении, внезапно охватившем его, бульварный роман и наконец, соизволил обратить внимание на так взволновавший его предмет.

Все дальнейшие его действия она могла предсказать с точностью до мелочей, столь неизменной была их последовательность, со временем превратившаяся в ритуал. Вот сейчас Александр потянется, отложит книжку на журнальный столик и включит телевизор. Тут же выключит его, пару раз пройдется по комнате из угла в угол, точно томимый беспричинно навалившейся на него скукой, хотя и руки дрожат и дыхание неровное, выйдет на кухню, выпьет холодной воды: ей с этого места очень хорошо слышно как зашипит кран, наполняя стакан до краев. Отопьет глоток и выльет тихонько остаток в раковину - слышно, все слышно. После чего...

Александр бодрым шагом вышел из кухни, зачем-то заглянув в соседнюю комнату, приоткрыв дверь и в спальню. Остановился прямо посреди гостиной, под люстрой, посверкивающей саксонским хрусталем и бодрым голосом провозгласил:

- Что-то я сегодня засиделся. Не будешь возражать, если я скроюсь на часок? До ближайшей пивнушки и обратно.

Самое отвратительное в Александре, кроме, конечно, этих непонятных, отвратительных отлучек - его совершенная невосприимчивость к алкоголю. Убежденный трезвенник, любой банкет превращается в подлинное испытание ее нервной системы. Зачем ему надо говорить явную глупость - непонятно.

- Ненадолго, значит? - тоже часть сложившийся традиции от ее лица.

- Туда и обратно. Немного ноги поразмять.

Они замужем уже шесть, считай, семь лет. Всему есть свои причины, в данном случае, главная, если не единственная из них - возраст. Что скрывать, время не щадит никого, особенно женщин ее возраста. И наиболее заметно это для тех мужчин, что моложе своих жен на пусть и небольшой по геологическим масштабам, но убийственный для любого брака срок - неполных пять лет. Через месяц Александру исполнится тридцать четыре. Можно не продолжать.

И все же. До поездки в Чехию, в Карловы Вары, брак их протекал нормально, без заметных склок и неурядиц.

Кажется, Александр просто устал от жены бальзаковского возраста, которая его до невозможности любит и обставляет всем необходимым. Конечно, не надо быть проницательным, чтобы понять: молодость всегда тянется к молодости, а в большей степени это касается ветреного мужского пола. Зарабатывает он неплохо, если на то дело пошло, но вот у жены - состояние, позволяющее ей, даже проводя дни напролет у телевизора, обеспечивать и себя и его и кого-то от него со стороны. От одного этого поневоле волком взвоешь.

Софья оставила в покое свою еженощную боль и вздохнула:

- Ну, хорошо. Я буду ждать, - и попыталась улыбнуться.

Она сама выбрала его - ей любое чудачество по карману. А он, в самом деле, очень хорошо к ней относится. Впрочем, если быть меркантильным, то это не просто любовь - это любовь с интересом. Но гордость бывшего погранца не позволяет в этом признаться, даже себе самому.

И благодарность за все, и страх потерять, взаимный, что и говорить, и боязнь просто сделать что-то неприятное, что-то не то для женщины, которая любит с невозможной страстностью, и сама боится признаться в этом. Александр всегда предельно корректен, кроме постели, разумеется, вежлив, обходителен, дружелюбен и так далее и тому подобное.

Но его прогулки... Если бы не его прогулки...

На второй день пребывания в санатории в Карловых Варах он попросту исчез. Ни к обеду, ни к ужину его не было, появился лишь поздно вечером, усталый, с забинтованным плечом, весь расцарапанный. Долго не мог ничего объяснить, отделывался прозрачными намеками, пока не взглянул на часы. После чего собрался с духом и выдвинул версию, до смешного схожую с историями, публикуемыми в детективах: поведал повесть о спасении им местной несовершеннолетней девчушки от трех с чем-то возжаждавших "клубнички" подонков.