Александр Громов - Вычислитель (сборник)

Как будто он уже не здесь!

Медленно кувыркающийся крейсер понемногу догонял «Магог», а «Магог», в свою очередь, догонял линкор. Столкновение было исключено – даже ближний космос все еще достаточно велик, – но примерно через десять минут корабли должны были сблизиться на минимальное расстояние. Искалеченные, они продолжали вести бой просто потому, что ничего другого им не оставалось. Уничтожь – или сам будешь уничтожен.

В пространстве вокруг кораблей бушевала свистопляска. Уцелевшие катера, расстреляв боезапас, возвращались в шахты, и мокрые от пота пилоты дико орали на обслугу: шевелись живее, хреновы паралитики! Пополнившись и заправившись, катера выскакивали из темных пещер «Магога», немедленно включаясь в круговерть боя. Шли устные доклады с постов. Главные дюзы были разрушены, поврежденные маршевые двигатели аварийно отключились, автоматика отсекла нижние разгерметизированные горизонты. Вряд ли там осталась хоть одна живая душа. Вооружение большей частью уцелело, как и носовая двигательная установка, и пока что справлялась защита, управляемая вручную.

Долго так продолжаться не могло: если ноги кулачных бойцов завязли в грязи, побеждает тот, чьи кулаки тяжелее. В открытом бою один на один с «Несравненным» «Магог» имел немного шансов – против линкора и тяжелого крейсера он не имел их вообще.

Томми дернулся было, вспомнив о носовом двигателе, но сник. Три гигантских корабля медленно удалялись от Улисса по эллипсу, и уже сказывалось их взаимное тяготение, но колоссальная картофелина «Магога» по-прежнему была повернута носовой дюзой к линкору. Торможение носовым означало падение на Улисс. Что живого останется внутри железной горы, когда она подобно картофелине прокатится по лавовым полям Улисса со скоростью под два километра в секунду? Ясно, что ничего. Двигатели ориентации остались целы, но сколько времени они будут разворачивать этакую гору носом к спутнику?

Опять-таки ясно, что недопустимо много.

Тупик. Нет альтернативы геройской смерти.

– Принимай командование, – бесцветным голосом сказал вдруг Эрвин, и Томми дико вытаращился на него. Командир осунулся, лицо его посерело, тусклые глаза уставились в одну точку. Минуту назад холодный, непроницаемый, но бодрый, теперь он выглядел больным, с головой погрузившимся в себя и свою болезнь.

Нашел время…

Или кончился? Спекся?

Пусть так, но корабль был еще жив, и старший офицер находился на посту. Подавив в зародыше вспышку ярости, Томми в эту минуту проявил себя как зрелый боец, перестав думать об Эрвине Канне. Во все времена исход боя решался тактическим перевесом сил и выучкой экипажей, но и командование порой кое-что значило.

– Врача в боевую рубку, – буркнул Томми, соединившись с госпиталем, и полностью сосредоточился на картине боя. Корабельный мозг ни с того ни с сего вывел на экран полную картину повреждений, но сейчас было не до них. Главное, корабельный мозг был жив, он восстановился, и это было хорошо. Не у всех ведь компьютерные мощности под личной черепной коробкой…

Томми было страшно. Не за себя – он перестал думать о собственном спасении, – а за исход дела. Победить невозможно – значит, остается погибнуть, утащив с собой на тот свет как можно больше врагов. С такой задачей, пожалуй, справится и неопытный стратег.

Плазменный шнур ударил по разворачивающемуся линкору и расплескался о защитное поле. Ах так? Повторим! Нравится?..

Томми сражался. Когда Эрвин шевельнулся, закрыл глаза и мучительно застонал, он не отреагировал. Страх ушел, вытесненный холодной яростью. Командир не доделал свою работу, но сделал достаточно много, честь ему и хвала, а что надорвался, так тут никто не виноват, пусть посидит рядом, раз не мешает, чуть позже им займутся медики… Эрвин и вправду отключился. Томми не дано было знать, что именно сейчас Эрвин Канн по прозвищу Вычислитель впервые в жизни столкнулся с задачей, требующей всех ресурсов его мозга без остатка и, возможно, превышающей эти ресурсы. Впервые в жизни Эрвина Канна расчет был для него не радостью, а мукой, куда худшей, чем скитания по Саргассову болоту. Там – лишь голод и всегдашняя усталость, чисто физическая и потому терпимая, зато ясная голова; здесь – неподъемная тяжесть задачи, совершенно точно имеющей решение, но, возможно, непосильной. К ее решению не подключишь корабельный мозг – вон он как реагирует на каждый ядерный взрыв…

Как приятно было развлекаться решением в уме задачи трех тел! Но теперь не три тела, а четыре. Задача четырех гравитирующих тел и опять-таки подбор исключительно редких начальных условий. Первое и самое массивное тело – Улисс. Второе – «Магог». Третье – «Несравненный», четвертое – крейсер. Массы Улисса и «Магога» известны с достаточной точностью, масса линкора и масса крейсера – лишь приблизительно. Пренебрежение массами трех кораблей по сравнению с массой Улисса сводит задачу к ограниченной задаче четырех тел, однако есть еще притяжение Циклопа, которое тоже придется учесть, есть тяготение его спутников и еще тьма-тьмущая мелких гравитационных возмущений, которыми придется пренебречь, ибо задача и без того сродни кошмару.