Александр Громов: Вычислитель (сборник)

– Кордонный невод снят, господин лейтенант.

Несколько мгновений служака зло сопел, в то время как отделенный от гирлянды мужчина смотрел на него с ироническим сочувствием. Затем осужденный получил тычок промеж лопаток и разом проскочил место, где еще висела пыль от камешков. Из того, что он остался цел, а не был расчленен на тысячу-другую кусочков, можно было заключить, что теперь кордон и вправду временно отключен.

Только для пропуска приговоренных.

– Двадцать шагов вперед. Повернуться, ждать.

Мужчина послушно выполнил требуемое.

Следующей отцепили полную низенькую женщину средних лет. Получив ту же команду, Кубышечка завертела головой на короткой шеенке, как бы что-то высматривая, и, видно, не высмотрела, поскольку, округлив и без того круглые от природы глаза, вопросила кирпичнолицего:

– А… где космодром?

Лейтенант сделал ленивое движение, отчего голова женщины мигом втянулась в плечи.

– Марш.

– Меня ведь… к изгнанию, – плаксиво проговорила Кубышечка, пятясь от кирпичнолицего мелкими шажками. – К изгнанию только… – Она всхлипнула, готовая разрыдаться. – Я ведь не здешняя, я туристка, меня вообще по ошибке… Я думала… космодром…

Еще одно ленивое, но со значением движение лейтенанта – и она пошла, семеня коротенькими тумбами ног, часто оглядываясь через плечо с ужасом и надеждой.

С остальными проблем не возникло. С каждым раскованным укорачивалась человеческая цепочка. Каждый получал и безропотно исполнял однообразную команду: пройти двадцать шагов за кордон, повернуться, ждать. Последний, крупный мужчина со стрижкой ежиком, демонстративно сплюнул лейтенанту на ботинок и, против ожидания, не получил в ответ ни порции брани, ни тычка стволом лучемета под ребра. Кирпичнолицый лейтенант, сам чем-то похожий на этого осужденного, лишь благодушно ухмыльнулся:

– Полегчало, Юст? Ну иди, иди, не задерживай людей.

Теперь цепочка выстроилась вновь – в двадцати шагах за незримым барьером, в ста шагах от нечеткой береговой линии. Двое солдат с некоторым усилием выволокли из автобуса большой металлический ящик и, занеся его за барьер, поспешно отступили назад. Глядя вверх, лейтенант буркнул: «Давай», – и лишь через несколько секунд, когда голос солдата с вышки доложил о восстановлении кордонного невода, лениво наклонился, стер пучком жесткой травы плевок с носка ботинка и небрежным движением швырнул пучок перед собой. Чуть дохнувший ветерок подхватил и понес травяную крошку.

– Так, – негромко произнес тот, кого расковали первым. – Отрезано.

Вряд ли лейтенант его слышал. А если и имел тонкий слух, то обратил на слова осужденного еще меньше внимания, чем на едва слышное гудение кордонного невода.

Оставалось покончить с последней рутинной процедурой.

– Канн Эрвин, – на одном выдохе проорал он в жестяной рупор, – Отлок Мария, Хольмер Джоб, Касада Хайме, Вейденрих Матиас, Дашиева Лейла, Обермайер Ян, Бузенко Валентин, Шульц Анна-Кристина, ван Борг Юст! – Он перевел дух и продолжал: – Именем народа и правительства Хляби за совершенные вами преступления вы приговорены судом к высшей мере наказания, существующей на нашей планете: изгнанию. Приговор вступает в силу в данную минуту.

Кубышечка охнула. Остальные молчали. У одного из осужденных по лицу пробежала короткая судорога. Лейтенант энергично прочистил горло, сплюнул и заговорил вновь:

– Ящик – ваш. Хотя, по мне, нет смысла на вас тратиться, но по закону изгнанники должны быть обеспечены необходимым минимумом пищи и снаряжения. У вас десять часов на то, чтобы убраться с материка. Тот, кто останется на берегу свыше этого времени, будет сожжен. За полчаса до срока дадим сирену. Счастливые острова строго на восток, порядка трехсот километров через Саргассово болото. Удачи я вам не желаю. – Он повернулся и зашагал к автобусу.

– Подождите! – с привизгом закричала Кубышечка. – Почему здесь? Изгнание – это же с планеты! Я… я требую доставить меня на космодром!

Лейтенант не обратил на нее никакого внимания. Конвойные солдаты, переставшие держать приговоренных под прицелом после включения кордона, заухмылялись.

– На Хляби власти удовлетворяются изгнанием опасных преступников из социума, – пояснил первый раскованный, – это дешевле и эффективнее.

– Но я должна улететь отсюда!

– Попытайся, – мужчина пожал плечами, – если умеешь летать. Кстати, – обратился он ко всем, – нам надо познакомиться. Фамилии и прегрешения перед законом предлагаю опускать. Я Эрвин. Ты, – он скосил глаз в сторону Кубышечки, – Мария. Кто еще хочет назвать себя?