Гордон Диксон - Лалангамена

— Все правильно, Отто. У вас хорошая память. Вряд ли мы встречались больше двух раз.

— Три. Дважды на коктейлях и один раз за бриджем. У вашей партнерши был большой шлем, и я до сих пор не понимаю, как ей удавалось передергивать…

Нимиц пожал плечами.

— Она тоже была премьером.

— Была. Да… Значит, вам известно, что она мертва…

— Полагаю, я не уполномочен…

— Разумеется. Итак, на этот раз вы — мой инструктор?

— Правильно. — Нимиц вытащил из внутреннего кармана накидки узкий конверт, сломал пластиковую печать и передал Отто. — Пятиминутная краска, — предупредил он.

Отто быстро зафиксировал в памяти три страницы текста, потом медленно прочитал от начала до конца и отдал Нимицу как раз в тот момент, когда строчки начали бледнеть.

— Вопросы есть?

— По-моему, все ясно. Я теперь стал этим старым толстым профессором Кроуэллом. Точнее, стану им, когда вы прогоните меня через мнемонический ряд в обратной последовательности. Я владею языком так же хорошо, как он?

— Видимо, не совсем так. Учебных лент по бруухианскому не существует; Кроуэлл — единственный человек, которому пришло в голову выучить диалект. Вы пять недель находились под двусторонним гипнозом, постигая язык. Горло саднит?

Отто поднял руку, чтобы дотронуться до кадыка, и вздрогнул, коснувшись четвертого подбородка Кроуэлла.

— Боже, этот профессор в отвратительной форме!.. Да, горло немного саднит.

— Бруухианский язык на слух — сплошное рычанье. Я выучил стандартную фразу. — Нимиц издал звук, напоминающий рык носорога-тенора, вопящего от боли.

— Черт возьми, и что же это значит?

— На том диалекте, который вы выучили, это обычное приветствие в неформальном ключе:

Да не сгустятся тучи над вашей семьей.

Да случится вам умереть под солнцем.

Конечно, на бруухианском языке фраза звучит в рифму. На бруухианском вообще все зарифмовано: все существительные заканчиваются на один и тот же слог. Эдакая затяжная отрыжка.

— Изумительно. Полчаса такой милой беседы, и я заработаю себе ларингит.

— Не заработаете. Как только вы станете Кроуэллом, все вспомните. К тому же в вашем багаже есть таблетки, смягчающие горло.

— Ладно, — Отто помассировал свое огромное бедро. Послушайте, я надеюсь, это мое назначение не потребует слишком активных действий? Похоже, пластиплоть, которую я ношу на себе, равна моему собственному весу.

— Пожалуй, так оно и есть.

— В задании говорится, что Кроуэлл не был на планете одиннадцать лет. Разве нельзя устроить так, будто он сбросил вес, сидя на диете?

— Нельзя. Вы можете случайно наткнуться на кого-нибудь из его недавних знакомых. Кроме того, особые условия задания требуют, чтобы вы казались как можно более безобидным.

— Я не против того, чтобы казаться безобидным. Но при одной и двух десятых g я на самом деле буду безобидным! С меня семь потов сошло, пока я добрался до вашей каюты по коридору, а ведь здесь менее одного g. Как же тогда…

— Мы в вас верим, Отто. Вы, премьеры, всегда готовы пройти по лезвию бритвы.

— …Или сдохнуть, порезавшись. Чертов гипнотренинг!

— Это в ваших же собственных интересах. — Нимиц стал набивать трубку. — Сизигий. Трубкозуб. Сатанизм. Герундий.

Отто откинулся в кресле и со следующим вздохом захрапел.

— Когда я разбужу вас, вы будете на десять процентов Отто Мак-Гэвином и на девяносто процентов искусственно калькированной личностью доктором Айзеком Кроуэллом. Вы будете помнить о задании, о тренировках, о вашем назначении премьера, но первоначальная реакция в любой обычной обстановке будет соответствовать характеру и знаниям Кроуэлла. Только в стрессовых ситуациях вы сможете реагировать как премьер-оператор. Герундий. Сатанизм. Трубкозуб. Сизигий.

Кроуэлл-Мак-Гэвин очнулся на полухрапе. Он выкарабкался из кресла и подмигнул Нимицу. Хриплым голосом Кроуэлла-словно перекатывались камни-сказал:

— Большое спасибо, доктор Санчес. Терапия была в высшей степени благотворной.

— Пустяки, доктор Кроуэлл. За это мне на корабле и платят деньги.

— Черт знает что такое! Оскорбительно! Молодой человек, вам известно, кто я такой?!

Таможенный чиновник напустил на себя вид одновременно скучающий и непримиримый. Он снова заложил капсулу личного знака Кроуэлла в микропроектор и долго ее разглядывал.

— Судя по данным, вы Айзек Кроуэлл, житель Макробастии, уроженец Земли. Вам шестьдесят, но выглядите вы на семьдесят. И все это никак не освобождает вас от раздевания и осмотра тела.