Валерий Сабитов - Цитадель

— Подводный мир… — Леран протянул слова почти так, как это делала Леда, — Почему подводный? Под водой — та же земля. Мир моря — это водный мир.

— Леран, не цепляйся за несовершенство языка. Надводник, водник, подводник, водяной… Запутаться можно. Надо бы придумать слово поточнее…

Попытку словотворчества остановил тот самый человек в форме торгового моряка, на приветствие которого ответил Барт при входе в гоу-гоу бар.

— Привет, ребята! А я уж думал, что потерял вас. Можно пришвартоваться? — Моряк занял стул, на котором недавно сидела «крошка» и обратился к Барту, — Сколько же мы не виделись? Помнишь?

Барт попытался напрячь память и неуверенно сказал:

— Конечно, помню. В порту? Недавно? В этом году?

— Ну как же! — рассмеялся моряк; лицо его излучало доброту и симпатию, — Мы тогда славно повеселились. А сегодня вы что-то скучаете.

Барт посмотрел на Лерана и понял, что придётся расстаться и с забытым им другом-приятелем, так же как с Крошкой. Он налил моряку стакан, подвинул прибор и сказал:

— Извини, друг. У нас деловой разговор. Давай отметим встречу, а уж в воспоминания ударимся как-нибудь в другой раз.

— Хорошо. Я всё понял. Дело есть дело, — он опрокинул стакан одним глотком, даже не поморщившись, бросил в рот пальцами кусок холодного мяса и поднялся, — Но помните, если надо, я к вашим услугам.

Моряк располагающе улыбнулся и враскачку удалился к стойке, где стриптиз уже третий раз входил в заключительную фазу, приводящую прилипших к стойке крепко налитых зрителей в шумный восторг. Эриксон некоторое время наблюдал за извивами тел на стойке бара, затем уткнулся взглядом в пустое дно стакана, молча долил остатки спиртного.

— Барт, ты член нашей семьи. Ты мой брат, — сказал Леран, наблюдая, как Эриксон вертит стакан в руках, — И если бы не ты, я не знаю, что со мной было бы. И со всеми нами. Но я никак не могу понять, что ты в жизни ценишь больше всего. Мне это важно знать, потому что неясно, для чего я сам живу.

Барт грустно улыбнулся. Хмель перестал его брать, а разговор получался уж слишком сложным.

— Я в твои лета не спрашивал о таком. И теперь стараюсь не думать. Кто ответит на такой вопрос? Могу только признаться, что мне нравится более всего. Одновременное присутствие рядом нескольких вещей: хорошие люди, выпивка при нужде, хорошая закуска, а на десерт, — более-менее красивая девочка. Чернокрылую крошку мы проводили, придётся искать другую. Как видишь, я не стремлюсь к каким-то высотам, к успеху…

— И когда всего этого нет, тебе плохо?

— Плохо? Бывает, что и плохо, — Барт усмехнулся, хотел было налить в стакан, но разочарованно отодвинул опустевшую бутылку, — Иногда так тянет, что… Вот с похмелья хочется женщину. До безумия тянет. В кровь вбрасывается столько тестостерона, что хоть на стену лезь. Есть ещё работа, она мне нравится, сам видишь. Позволяет мир увидеть, людей посмотреть, иногда сталкивает с таким загадками, что обо всём забываю. Скоро мы с тобой займёмся поездками, увидишь.

— Тут мы с тобой сходимся. А вот какая загадка тебя сейчас особенно беспокоит?

— Хм-м… — Барт подумал, говорить или нет, но решился, — Золотой дождь. Хочется самому посмотреть.

— Я слышал… Тоже хочу увидеть. Красиво, наверное.

Осознав, что начинает уставать и от Лерана, и от долгого разговора о себе, о цепях вечной земли, больно сжимающих его слабое сердце, Барт принял решение.

— Засиделись мы с тобой, Леран, пора разбегаться. Думаю, тебе надо домой. С утра в студию не торопись. Отдохни как следует. Встретимся на работе. А мой сценарий вечера ещё не окончен. Уж очень много дурных мыслей собралось в моей нетрезвой голове. Надо бы их разбавить всякими пустячками, пока не слиплись в непереваримый грязный ком. За меня не опасайся, в таких местах я как рыба в воде. Профессия научила. Или вовлекла, теперь неважно.

Леран согласно кивнул, они поднялись, Барт хлопнул его ладонью по плечу. Леран, осторожно раздвигая отхлынувшую от стриптизной стойки толпу, — девочки ушли на перерыв, — двинулся к выходу из бара, а Эриксон, тяжело опустившись на стул, заказал себе ещё виски. Никто из них не заметил, как забытый Бартом приятель-моряк, оторвав голову от стойки, проводил Лерана мутным взглядом, потом оглянулся на столы и вышел следом.

В десять утра, с покрасневшими глазами, но свежий и бодрый, Эриксон застал Лерана на рабочем месте. Вид его, необычно мрачный и расстроенный, заставил спросить:

— Привет, Леран. Что-нибудь случилось?