Джек Макдевит: Возвращение

– Джейкоб, можешь дать трехмерную картинку этой штуки?

Джейкоб увеличил передатчик и приблизил его так, чтобы я смогла рассмотреть панель управления, затем повернул изображение. Передатчик выглядел не слишком впечатляюще, мало чем отличаясь от тысяч других устройств связи, – размером с хлебницу, в пластмассовом с виду корпусе, с кнопками, циферблатами, переключателями и шкалой. Все надписи – на древнеанглийском. С обратной стороны имелась табличка.

– Джейкоб, переведи, пожалуйста, – попросила я.

– «Сделано компанией „Квантум“, две тысячи семьсот одиннадцатый год, Канада».

Одна сторона, похоже, была обожжена. Я поискала сведения о «Квантуме» – компания производила устройства связи для первых сверхсветовых полетов. Я надеялась увидеть где-нибудь слова «Джуди Коббл» или название другого корабля из числа первых звездолетов.

– В Музее Бранденхайма говорят, что это просто идентификационная табличка, – сказала Мариса и внезапно погрустнела. – Они не могут его ни с чем сравнить. Слишком древний.

Большинство людей создают для себя сетевой аватар – более или менее постоянную электронную сущность, способную изображать кого-либо в его отсутствие или после смерти. Обычно аватар выглядит точно так же, как и замещаемый им человек, – но на него нельзя положиться, как и на прообраз. Люди создают аватары, чтобы выглядеть пристойно – возможно, вводя в заблуждение других – и беспардонно лгать, если это производит желаемое впечатление. К тому же аватар обеспечивает своего рода бессмертие.

– Мариса, – спросила я, – вы не против, если мы свяжемся с сетевой сущностью вашего деда?

– Ее не было.

– В самом деле?

– По словам отца, когда-то у деда имелся аватар, но, видимо, он от него избавился.

– Понятно. Он вернулся на транспортном корабле?

– Вернулся откуда?

– С Земли.

– Не знаю. Могу уточнить у отца. Наверное.

– Ясно. Уточните, – может, он вспомнит. Ваш дед никогда не рассказывал ничего, позволяющего сделать вывод, что он нашел нечто исключительное?

– Мне – нет. По крайней мере, я не помню. Родители говорили, что по возвращении домой он был крайне разочарован и подавлен. Не слишком похоже на человека, который наткнулся на что-то исключительное.

Я беспомощно посмотрела на Марису.

– Вы закончили? – спросила она.

– С кем можно о нем поговорить? Его коллеги могут знать что-нибудь?

– Есть Лоренс Саутвик. – (Он возглавлял фонд Саутвика, известный больше всего финансированием археологических программ.) – Друг моего деда. Сейчас он на пенсии. Не знаю, поддерживал ли дед близкие отношения с кем-нибудь еще.

Гарнетт Бэйли, харизматичный человек, вызывал всеобщее восхищение. Он часто выступал на благотворительных акциях, но, судя по всему, не брал вознаграждения – только возмещение расходов. Деньги в основном поступали в фонд Саутвика, но Бэйли жертвовал их и другим организациям, поддерживавшим археологические изыскания, особенно если те относились к Золотому веку.

Я удивилась, узнав, что у Бэйли нет ученой степени. Он именовал себя ученым-археологом, но так и не удосужился получить диплом. Похоже, все об этом знали, но мало кого это волновало. Горячая любовь к делу заменяла ему формальности. Он постоянно шутил над своими амбициями, неизменно подчеркивая уважение к профессии, и часто намекал, что ему просто не хватает ума для вхождения в сообщество ученых. Я просмотрела несколько его выступлений – из него получился бы превосходный комик, если бы не его страсть к поиску забытого прошлого. Археологи обожали Бэйли, и, глядя на него, я искренне жалела, что не имела возможности познакомиться с ним.

Вся его жизнь была представлена в тысячах фотографий: вот он в четыре года уже копает ямы на лужайке, а вот тут ему лет шестнадцать, он сидит в каноэ с симпатичной рыжеволосой девушкой, чье имя осталось неизвестным. Я видела его в школе и на вечеринках, на свадьбах и за игрой в мяч. На некоторых снимках он был вместе с темноволосой женой, которую, судя по всему, рано потерял, или играл со своими детьми, а позднее – с внуками, в том числе с Марисой. Он пересекал пустыни на скиммере во время сафари, стоял на местах раскопок с артефактами в руках, давая указания своей команде или глядя на пирамиды.

Знавшие его говорили, что он никогда не стремился получить степень, так как попросту был слишком умен и блестящ, чтобы кропотливо заниматься обычной академической работой. Он исключил ее из своей жизни – и, похоже, ничего не потерял.