Кир Булычев - Космический десант - Фантастические повести и рассказы

И переубедить жительниц Великого Гусляра не удалось.

Партию чудо-одежды отправили в Вологду, а тем временем на фабрике произошла революция. Сначала руководство, а потом и рядовые работницы отказались от «штучки» Минца: фабрика катастрофически теряла свое лицо, мощный отдел конструирования во главе с Дарьей Шейлоковной терял работу, особенно когда обнаружилось, что достаточно задрапировать себя отрезом ткани нужной длины и он превращается в красивое платье без помощи тени Клары Цеткин.

Минцу, не сказав спасибо, возвратили аппаратик, и он, чтобы не пропадать добру зазря, отдал его Ксении Удаловой и старухе Ложкиной, которые на двоих открыли в подвале, выходившем на улицу, «Ателье-молния». Без всяких объяснений они обещали изготавливать платья в течение десяти минут на теле заказчика. И клиентура нашлась. Немного, но нашлась. Одна девушка спешила в ЗАГС и прожгла свое платье утюгом, а другой жених упал за день до свадьбы — в лужу. У Барыкиных сгорел шкаф, а Барыкину надо было на следующий день ехать в командировку… А Римка, хитрая душа, шила себе платья у Удаловой, а наклейки привозила из Вологды. Многие думали, что платья импортные. Но далеко не все.

Вот об этой мастерской и спросил Минц, когда прощался с Удаловым перед отъездом на остров Пасхи.

— Нормально наши дела, — сказал Удалов. — Завтра приезжает делегация из Южной Кореи.

— Вы с ними осторожнее, — предупредил Минц. — Очень хитрые на руку джентльмены.

— Знаем, — согласился Удалов. — Да и моя баба не лыком шита. Сказала, чтоб без предоплаты не появлялись. Пускай открывают счет в нашем городском «Гуснепорочбанке». Нужны счета на строительство нового роддома и машины времени.

— Ты прав, — согласился Лев Христофорович и нежно обнял Корнелия на прощанье.

А Корнелий смотрел вслед автобусу, махал и при этом представлял, как готовятся сейчас женщины к встрече иностранных гостей.

Проводив автобус, Корнелий Иванович пошел домой и по дороге увидал соседского юношу Колю Гаврилова. Коля ехал в своем новом «Москвиче», который был замаскирован под «Мерседес» специфическим кольцом на радиаторе. Добродушный Удалов поднял руку, узнав соседа, и подумал: вот проходит жизнь, одни уступают дорогу, другие растут и, может, составят нашему городу мировую известность… Коля Гаврилов на Удалова не обратил внимания, вернее, это Удалову показалось, что не обратил, а на самом деле он чуть притормозил, дожидаясь, пока Удалов поравняется с океанской лужей, и тогда, не жалея своей собственности, дал газу так, что облил мутной водой пожилого соседа с ног до головы. При этом он позволил себе лишь снисходительно улыбнуться, не оборачиваясь, но кося взглядом.

— Ах ты, мерзавец! — воскликнул Удалов, который гонял этого Гаврилова крапивой еще в нежном возрасте.

Но Гаврилов уже мчался дальше по улице и, увидев впереди милую девушку Клару Анапко со швейной фабрики, направил машину прямо на нее, перепугав девушку до полусмерти.

Но во дворе дома Удалов снова увидел псевдо-«Мерседес» Коли Гаврилова. Псевдо-«Мерседес» стоял посреди двора, подмяв и поломав любимый всеми сиреневый куст, а самого Гаврилова уже не было видно.

Удалов заходить домой не стал, а постучал в окно Саше Грубину и, когда тот высунулся, сказал:

— Подвинем машину, что ли?

Грубин так давно дружил с Удаловым, что понимал его с четверти слова. Он вышел во двор и присоединился к Корнелию. Рядом стоял Ложкин, уже очень пожилой, но еще крепкий мужчина.

— С Колей надо что-то делать, — сказал Ложкин. — Он стыд потерял, честь и всякие человеческие качества.

Из окна второго этажа высунулась мама Гаврилова и громко прошептала:

— Это я виновата. Я попросила Льва Христофоровича у Коли лишние качества отменить, чтобы ему в современной жизни легче было вертеться. Как бы профессор не перемудрил…

— Ты своего не защищай, — сказал Грубин. — Ведь как меня или Удалова не обездоливай, мы плохого не сделаем.

— Тш-ш! — Гаврилова захлопнула окно, видно, почему-то испугалась сына.

— Хуже нет, и на исторических примерах это доказано, — вздохнул Ложкин, — когда королева-мать боится своего сына, значит, скоро слететь ее голове.

— Николай Иванович, окстись! — испугался Удалов. — Нам еще этого не хватало!

Он обернулся к окну Гавриловых и сказал громко, зная, что через летнюю раму его слова проникнут внутрь квартиры:

— Николай, я тебя предупреждаю! Мы сейчас твой «Мерседес» отодвинем, и это тебе будет первое предупреждение. Сирень оберегается законом и экологией.