Филип Дик - Симулякры [litres]

– Проклятье! – сказал Мори. – Постарайся появиться не позже девяти.

Тон его голоса говорил совсем иное: «Жаль, я не на твоем месте! И завидую тебе, черт бы тебя побрал!»

– Хорошо, – сказал Чик. – Постараюсь как можно быстрее.

Он бросил взгляд в сторону спальни. Джули уже сидела на постели. Возможно, Мори ее даже видел. А может, и нет. В любом случае самое время закругляться.

– До встречи, старик! – Чик повесил трубку.

– Кто это был? – сонным голосом спросила Джули. – Винс?

– Нет. Это был мой босс. – Чик поставил воду для второй порции кофе. Потом вернулся в спальню и сел на кровать рядом с девушкой. – Привет! Как дела?

– Я забыла свою расческу, – прагматично сообщила Джули.

– Я куплю тебе новую в автомате, что стоит в холле.

– Это же просто пластмассовый мусор.

– Хм, – только и сказал он, чувствуя, как душу все больше заполняет горячая любовь и сентиментальность.

Ну и ситуация! Девушка в постели, а он сидит рядом, в одной пижаме… Это была горестно-сладкая картинка четырехмесячной давности из его последнего семейного жизненного этапа.

– Привет! – повторил он и погладил ее бедро.

– О боже! – сказала Джули. – Как жаль, что я не умерла!

Нет, она ни в чем его не обвиняла, более того, в этом ее восклицании не было никакого намека на истинное желание смерти. Просто она как бы возобновляла прерванный ночной разговор.

– Зачем все это, Чик? – спросила она. – Я люблю Винса, но он же настоящий кретин. Он никогда не станет взрослым и не взвалит на плечи жизненные заботы. Он всегда будет играть в свои игры, этакое воплощение современной, хорошо организованной общественной жизни, человек из истеблишмента, чистый и простой, хотя таким вовсе и не является. Разве что молод… – Она вздохнула.

Этот вздох остановил руку Чика, потому что был холодным и равнодушным. Она сбрасывала со счетов своего прежнего мужчину, перерезала пуповину, которая связывала ее с Винсом, почти без эмоций. Вернее, эмоции были столь ничтожными, будто она возвращала книгу, взятую в домовой библиотеке.

«Ничего себе компот! – подумал Чик. – А ведь этот человек был твоим мужем. Ты любила его. Ты спала с ним, жила с ним, знала о нем все, что только можно знать… Фактически ты знала его лучше, чем я, хотя он – мой брат столько времени, сколько ты и не жила на этом свете… Нет, женщины – подлые и жестокие существа, – решил он. – Ужасно жестокие!»

– Мне… э-э… пора на работу, – нервно сказал он.

– Кофе ты для меня поставил?

– Да, конечно!

– Принеси его сюда. Хорошо, Чик?

Он пошел заваривать кофе, она принялась одеваться.

– Старый Кальбфляйш толкал речь сегодня утром? – спросила Джули.

– Понятия не имею, – отозвался Чик.

Ему даже в голову не пришло включить телевизор, хотя он и прочел вчера вечером в программе о том, что речь передадут. Ему было чихать на все, о чем собирался тарахтеть старый маразматик.

– Тебе и в самом деле нужно тащиться на эту чертову работу?

Джули не сводила с него глаз, и он впервые, пожалуй, увидел, как они красивы. Ее глаза были похожи на хорошо отшлифованные бриллианты, нуждающиеся прежде всего в дневном свете – только так могли проявиться их великолепные качества. У нее была также странноватая для женщины квадратная челюсть и чуть крупноватый рот, пухлые и неестественно красные губы загибались книзу, как у древнегреческих трагедийных масок, отвлекая внимание от неряшливо окрашенных волос. Фигура у нее была просто прекрасная, со всеми необходимыми округлостями, да и одевалась Джули хорошо, вернее, выглядела великолепно, что бы на себя ни надела. Ей шли любые тряпки, даже хлопчатобумажные изделия массового пошива, доставлявшие столько трудностей другим женщинам. Вот и сейчас она натянула на себя то же, в чем была вчера вечером, – оливкового цвета дешевое платье с круглыми черными пуговицами, но даже в нем она выглядела первоклассно, другого слова и не подберешь. У нее была аристократическая осанка и прекрасные кости. На это указывали ее скулы, нос и превосходные зубы. Немкой она не была, но происхождения явно нордического – возможно, шведка или датчанка. Глядя на нее, Чик подумал, что годы на ней почти не сказываются, она казалась самой настоящей небьющейся игрушкой. Он и представить себе не мог, что она может стать оплывшей, толстой и унылой.

– Я проголодалась, – заметила Джули.

– Ты имеешь в виду, что я должен приготовить завтрак. – Чик не спрашивал, он утверждал.

– Нет, это я буду готовить завтрак для мужика, будь то ты или твой тупица братец, – ядовито сказала Джули.