Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне. Роман-трилогия

- Я приношу свои соболезнования, - тихо сказал Магистр.

Чита стукнул об пол мячиком и спросил:

- От имени всех семисот двадцати девяти единиц интеллекта?

- Да, мальчик, - сказал Магистр.

- Не думаю, что мы договоримся, - сумрачно произнёс Яр.

- Но почему? Ярослав Игоревич! Если у нас будет модель, мы как раз сможем избавить Планету от нашествий, эпидемий и других нежелательных явлений, которые вызывает эксперимент! Мы будем работать не с Галактикой, а только с её моделью!

- Да! И однажды воткнёте в искорку булавку. Ради эксперимента. И в центре Галактики к чёртовой бабушке разлетится ядро с тысячами обитаемых миров…

- Ярослав Игоревич… Извините, но нельзя же мыслить так примитивно.

Яр устало вздохнул:

- Что поделаешь. У меня всего одна единица интеллекта. Она не может понять, почему ради вашей бредовой цели…

- Цель не бредовая, - сухо перебил Магистр. - Вы просто не в состоянии осознать. Мыслящая галактика - это пик развития. Высшее достижение… Это даёт нам ощущение вечной жизни и полного удовлетворения. В этом мы видим смысл нашего существования.

- Вы - это вы! - бросил Яр. - А другие видят смысл по-своему.

- Вот именно! Каждый из вас по-своему, - с явной насмешкой отозвался Магистр. - Мы, по крайней мере, знаем, зачем живём. А вы, люди?

- Люди живут для счастья, - сказал Яр. - Вы, Магистр, этого не поймёте. Несмотря на семьсот двадцать девять…

- Действительно, не пойму. У вас у каждого своё счастье. Один счастлив, когда женится на любимой девушке, другой - когда на вдовушке с хорошим счётом в банке. Третьему достаточно купить мотоцикл, четвёртый счастлив благодаря солидной зарплате и красивой даче…

- Есть кое-что и помасштабнее…

- Не спорю. Один считает целью жизни выиграть как можно больше сражений, другой посвятил себя тому, чтобы сражений никогда не было. Третий мечтает открыть неизвестную планету…

«Не в планетах дело, - подумал Яр. - Когда-то мне казалось так же, а теперь знаю - не в них дело. Счастье - когда счастливы те, кого любишь. И когда они есть - те, кого ты любишь… Вот этого ты, глиняная дубина, не поймёшь никогда».

Но Магистр что-то понял. А может быть, просто уловил мысли Яра.

- Ну, что же, - примирительно сказал он, - каждому своё. Смысл человеческих привязанностей для нас действительно неясен… Но раз они так сильны, может быть, именно это заставит вас согласиться?

- То есть? - жёстко сказал Яр и взглянул на Читу. Чита оттолкнулся лопатками от стены и стоял к Яру вполоборота, руку с мячиком держал, слегка отведя от бедра.

Магистр сказал негромко и раздельно:

- Ярослав Игоревич, давайте так: вы достанете нам искорку, а мы возвратим вам мальчика.

Стало опять очень тихо. Сверху снова сорвался шарик, но никто не обратил на это внимания.

Яр встал и медленно спросил:

- Какого мальчика?

- Ну, того… Вашего приёмного сына. Которого звали Игнатик Яр.

Яр молчал.

- Я понимаю, - осторожно сказал Магистр. - Вы видели его могилу. Но он… он не мёртв. По крайней мере, в наших силах вернуть его вам целым и невредимым.

Яр молчал.

- Так что же? - тихо, но нетерпеливо спросил Магистр.

Тогда Яр громко сказал:

- Тик!

Дверца у сцены открылась. Игнатик шагнул через порог, на шее у него висели провода с цветными фонариками.

- Яр! Я всё перепаял, только надо сменить лампочку…

- Тик, - сказал Яр, - посиди с нами, мы тут беседуем… Итак, я вас слушаю дальше, Магистр…

С утра была оттепель, но сейчас холод покрыл подтаявшую дорогу крепкой ледяной коркой. Эту корку заметала сухая мелкая метель. Слой снега был ещё тонким и непрочным, он срывался под колёсами, и стёртые шины скользили на ледяных буграх. А во вмятинах, где намело уже порядочно, колёса увязали, и мотор тогда выл с отчаянием угодившего в яму волка.

Старый школьный «козлик» с фанерными дверцами двигался по окраинной дороге к посёлку Холмы. Яр вертел баранку, стараясь удержать машину в колеях. Её кидало. Горела только одна фара, и жёлтый конус луча потерянно метался над заледенелыми рытвинами. В луче летела справа налево колючая вьюга.

На заднем сиденье мотались, подпрыгивали и валились друг на друга Игнатик и Алька.

Алька вдруг засмеялся:

- Как у него отвисла челюсть! Будто у настоящего, у живого! От удивленья…

- У кого? - не понял Яр.

- У Магистра! Когда Тик появился…

Яр усмехнулся, вспоминать об этом было приятно. Яр крутнул влево и сказал:

- Хорошо отвисла… Совсем как у меня тогда, в сентябре, когда Тик шагнул из соседней комнаты. Хотя, конечно, чувства у меня и у Магистра были разные…