Кир Булычев: Опозоренный город [Клад]

— На два градуса, говоришь? — спросил Погосян, человек доверчивый и простой. — Это что же получается?

— А получается, что ты выпил литр. А на самом деле не литр, а литр и пятьдесят грамм, — пояснил человек из толпы.

— Бесплатно? — спросил Красноносый Олень.

— Вот именно, — сказал пришелец и отправился дальше смущать город подобно дьяволу, хотя, конечно же, дьяволом он не был, а был самым простым бухгалтером, который нечаянно попал на чужую планету и должен был с нее улететь.

Беспокойство, царившее в человеческом муравейнике, космонавта радовало. Его прикидки оказались правильными, интуиция его не обманывала. Но для того чтобы нанести городу Великий Гусляр последний сокрушительный удар, требовались время и дополнительные мозговые усилия.

Любой город, как живой организм, обладает венами и артериями. Это улицы. А наполнение их — кровь города, его обитатели. Направление потоков всегда определенно и полезно. Утром люди несутся на работу, заполняя артерии и средства транспорта, днем неработающие и работающие ходят по магазинам, вечером по венам стекаются к своим жилищам, а потом порой покидают их снова, совершая вылазки в кино или на дискотеку.

Пришелец же занимался тем, что эти потоки перекраивал, чтобы организму стало невмоготу и он запутался в действиях своих эритроцитиков.

Дикая очередь, как тромб, собралась у двух магазинов, в которых обнаружился кофейный напиток «Бодрое утро». Опустошив ларьки с бананами, толпа женщин, в основном молодых, скопилась у речной пристани, потому что им сообщили, что там, в слободе Заречной, в ларьке у Кавиньякяна еще остались бананы.

Мужчины носились от лотка к лотку, разыскивая «Российскую» в сорок два градуса крепостью…

Оставались неохваченными дети.

— Сегодня, — сказал пришелец, наклонившись к третьекласснику, — в клубе речников будут показывать восемнадцать серий про черепашек ниндзя, но бесплатно…

Так что к обеду во многих семьях не дождались своих родных мальчиков и девочек.

Ну а пожилое поколение мужского пола?

Для них пришелец не пожалел денег, купил корзину белых грибов, для чего пришлось опустошить весь рынок, затем встал на автобусной остановке в самом центре и каждому интересующемуся выдавал бумажку с планчиком. А на планчике было показано, где расположены буераки, в которых космонавт якобы собирал белые грибы, которых там осталось на два грузовика.

Последним ударом того утра было сообщение, сделанное пришельцем Корнелию Удалову. Хотя пришелец, конечно же, не догадывался, что имеет дело с самим Корнелием Удаловым, которого на дешевой иноземной мякине не проведешь.

— Странно, — сказал он, подойдя к Удалову, который ждал автобуса на углу Пушкинской. — Я такого еще не видел.

— Чего не видели? — из вежливости откликнулся Удалов.

— Такого всплеска. Двадцать лет рыбачу, но чтобы так плеснуло — даже не представлял, что это возможно.

Каким шестым чувством пришелец угадал, что Удалов — завзятый рыболов, неизвестно. Но Удалов сразу насторожился.

— Где? — спросил он.

— Да вон там пруд. Видите — церковь, а за ней пруд.

— Да что вы! — засмеялся Удалов. — Какой еще всплеск? В том пруду только лягушки водятся.

— Странно, очень странно, — подумал вслух космонавт. — Я на берегу сидел, а он прямо у моих ног прошел.

— Кто?

— Сом. Небольшой, метра полтора, но я его видел собственными глазами. Не был бы я здесь проездом, взял бы спиннинг и порадовал бы семью славным уловом. Благо что далеко ехать не надо.

Тут подошел автобус.

Удалов, который этого автобуса ждал, остался стоять на мостовой и хлопать глазами, а пришелец спокойно вошел в автобус, где повторил рассказ о соме двум молодым бездельникам, которые подняли пришельца на смех, а на следующей остановке соскочили.

Так что когда Удалов, поборов в себе сомнения, прибежал к пруду с удочкой и сачком, на берегах его, словно лягушки, сидели двадцать шесть рыболовов разного возраста.

Удалов плюнул, но уселся, раздвинув локтями конкурентов помоложе.

Теперь, когда город пришел в состояние организма, схватившего свинку в тяжелой форме, космонавт решился на главный трюк.

От этого зависела его судьба.

И судьба зависела от того, готов ли Великий Гусляр добровольно кинуться в пропасть позора и унижения.

Здесь ошибок быть не могло. Космонавт, как и сапер, имел право лишь на одну ошибку. И она может стать роковой.

Ему были нужны мужчины. В расцвете сил.