Исай Лукодьянов - Экипаж «Меконга»

Канат обрезали. «Меконг» развернулся на течении и медленно поплыл в туманную мглу.

Шторм с севера налетел сразу. Шквальный ветер в клочья разорвал туман, завыл, засвистел по-разбойничьи в снастях.

Николай всем корпусом навалился на румпель, удерживая яхту против ветра. Юра с Валеркой заменили ходовой стаксель штормовым — хорошо, что послушались старого Мехти, сложили стаксель как надо… Затем, балансируя на уходящей из-под ног палубе, стали брать рифы на гроте. [43] Взять рифы — уменьшить площадь паруса, отшнуровать ее короткими завязками — риф-сезнями. Штормовой стаксель — маленький, особо прочный парус. Тугая парусина рвалась из рук, Валерку чуть не смыло за борт. Стонали под ударами ветра штаги и ванты.

С наглухо зарифленным гротом «Меконг» понесся на юг, зарываясь носом в волны. Волна за волной накатывались, стряхивали на яхту белые гребни, и пена шипела и таяла, растекаясь по палубе.

Рита и Валя сидели в кокпите. [44] Кокпит-углубление в палубе между каютой и кормовой частью. Они прижались друг к другу и молча смотрели на взбесившееся море.

Юра с помощью Валерки мастерил на заливаемом волной баке плавучий якорь из багров и весел, завернутых в стаксель.

Нестись в неизвестность, в ревущую ночь, когда море усеяно банками и подводными камнями… Николай, с трудом удерживая румпель, пытался ходить вполветра взад и вперед короткими галсами. На поворотах яхта ложилась набок, купая зарифленный грот в волне. Николай знал тяжесть киля и не боялся перевернуться.

— Рита, Валя! — кричал он. — Держитесь крепче!.. Не бойтесь! Сейчас выровняемся…

Чудовищного напряжения стоил каждый поворот. Ныли мышцы, пот струился со лба…

Он наваливался на румпель, одолевая яростное сопротивление воды.

— Скоро вы там? — кричал он Юре сквозь рев ветра. Внезапный удар сотряс яхту. Скрежет под килем, треск ломающихся досок, грохот рухнувшей мачты заглушили короткий вскрик. Но Николай его услышал. Он рванулся вперед по кренящейся палубе, оттолкнул Валерку и прыгнул за борт. Прибойная волна захлестнула его, понесла, но он успел нащупать ногой дно и увидеть близкий, слабо чернеющий берег.

Волна откатывалась. Вмиг Николай снова очутился возле «Меконга», нырнул, зашарил по грунту, усеянному камнями… Еще минута — и он показался над беснующейся водой, держа на руках Юру. Не удержался, упал… Снова поднялся — по грудь в воде, крикнул, задыхаясь:

— Всем на берег!.. Здесь мелко!.. Обвязаться!

И, спотыкаясь, волоча безжизненное тело друга, сбиваемый с ног волнами, побрел по отмели в сторону берега.

«Меконг» валился набок. Те, кто остался на борту, цеплялись за что попало. Скулил Рекс, повисший на поручнях каюты.

Валерка услышал голос Николая и опомнился от испуга. Теперь он был старшим на яхте.

— Слушай меня! — заорал он. — Все в порядке! Идем на берег!

Он обвязал себя, Риту и Валю концом шкота, зацепил его за ошейник Рекса и первым прыгнул за борт. Поддерживая друг друга, падая под ударами волн, они цепочкой потянулись к берегу. Рита несла Рекса на руках.

Наконец-то суша! Не развязываясь, они поднялись на глинистый увал, за которым оказалась впадина, защищенная от ветра. Здесь песок был неожиданно теплым. На песке лежал Юра. Николай сильными взмахами делал ему дыхательные движения.

— Юрка! — Валя бешено рванулась вперед.

Скажем сразу, чтобы не причинять читателю излишних волнений: Юра останется жив.

А теперь перенесемся в Москву и посмотрим, что там делает Борис Иванович Привалов.

Накануне отъезда в Москву у Бориса Ивановича разболелся зуб и на щеке сделался флюс. Флюсы случались у него и раньше и тоже всегда не ко времени. Но этот был особенно некстати. Борис Иванович нервничал. Целый день он отлеживался дома, глотая пирамидон с анальгином и нежно прижимая к щеке мешочек с горячей солью. Раза два звонил к нему Багбанлы, который тоже собирался лететь в Москву.

— Слушай, флюсовик, — говорил он, — пришли мне на всякий случай материалы опыта. А то, я вижу, придется мне завтра одному лететь.