Нил Гейман - Лучшие рассказы [litres]

Однако музыку в гостиной я не узнавал. Смахивало на немецкий электропоп типа «Крафтверка» [75] «Крафтверк» ( «Kraftwerk» , с 1970 г.) – немецкая электронная группа, экспериментировавшая с минимализмом; сама обозначает свою стилистику как «робопоп». и на пластинку, которую мне подарили на прошлый день рождения, коллекцию странных шумов из звуколаборатории «Би-би-си». Однако в музыке был ритм, и с полдюжины девушек мягко раскачивались в такт. Но я смотрел только на Стеллу. Она затмевала всех.

Отпихнув меня, в комнату вошел Вик с банкой пива в руке.

– Там на кухне бухло, – сообщил он мне. Затем подкатил к Стелле и заговорил с ней. О чем – я не слышал из-за музыки, но мне точно не было места в этом разговоре.

Пиво я тогда не любил. Я отправился на кухню поискать чего-нибудь повкуснее. На столе стояла большая бутылка кока-колы, и я налил себе полный пластиковый стакан, и не решился заговорить с двумя девочками, что оживленно болтали в сумеречной кухне. Они были прелестны – очень черная кожа, блестящие волосы, одежда, точно у кинозвезд, и еще иностранный акцент, и обе они были явно вне зоны досягаемости.

Я болтался по дому со стаканом колы.

Дом оказался значительно больше, чем я думал, запутанней, чем стандартная двухэтажка, которую воображал. Свет везде приглушен – вряд ли тут нашлась бы лампочка мощнее сорока ватт, – и в каждой комнате кто-то был, причем, насколько я помню, исключительно девушки. Наверх я не пошел.

В зимнем саду я обнаружил одинокую девушку. У нее были светлые – совсем белые – длинные волосы, и она сидела за стеклянным столом, сцепив руки в замок, и смотрела в сад, на собиравшиеся сумерки. Мне показалось, ей грустно.

– Ты не против, если я здесь посижу? – спросил я, махнув стаканом. Она покачала головой, потом пожала плечами – мол, все равно. Я сел.

Мимо двери оранжереи прошли Вик со Стеллой. Вик прервал разговор, посмотрел, как я сижу за столом, скованный робостью и неловкостью, и изобразил рукой открывающийся рот. Разговаривай! А, ну да.

– А ты местная? – спросил я у девушки.

Она покачала головой. На ней был серебристый топ с глубоким вырезом, и я старался не таращиться на округлости ее груди.

– Как тебя зовут? Меня – Эйн.

Она сказала:

– Уэйна Уэйны, – ну, или что-то в этом роде. – Я второсортная.

– Какое… э… необычное имя.

Ее громадные текучие глаза вперились в меня.

– Это значит, что мой исток – тоже Уэйна, и я обязана перед нею отчитываться. Мне нельзя размножаться.

– А. Ну да. Все равно для этого еще вроде бы рановато?

Она расцепила руки и растопырила пальцы над столом.

– Видишь? – Мизинец на левой руке был крив и раздваивался на кончике, образуя два маленьких пальчика. Небольшой дефект. – Когда я закончила цикл, им пришлось решать, оставить меня или уничтожить. Хорошо, что решение вышло в мою пользу. Теперь я путешествую, а мои более совершенные сестры остались дома, в стазисе. Они первосортные. А я – второй сорт. Скоро я вернусь к Уэйне и расскажу об увиденном. Передам все свои впечатления об этом месте. Которое ваше.

– Я вообще-то не в Кройдоне живу, – сказал я. – Тоже не местный. – Может, она из Америки, подумал я. Странно она разговаривает. Вообще ничего не понятно.

– Как скажешь, – согласилась она, – все мы не местные. – Она прикрыла шестипалую руку другой рукой, будто прятала. – Я ожидала, что это место будет больше, чище и красочнее. Но оно все равно уникально.

Она зевнула, прикрыв рот правой рукой, и тут же вернула ее на место.

– Я устала путешествовать – порой мне хочется, чтобы это закончилось. Я увидела их на улице в Рио, на карнавале – золотых, очень высоких, с фасеточными глазами и крыльями, – и в восторге чуть было не побежала навстречу, но потом поняла, что это всего лишь люди в костюмах. Я спросила у Холы Кольт: «Почему они так стараются быть похожими на нас?» И она мне ответила: «Потому что они ненавидят себя, свою розовость, и коричневость, и низкорослость». Вот что я чувствую – а ведь я еще не успела вырасти. Как будто это мир детей или эльфов. – Она улыбнулась и добавила: – Хорошо, что никто из них не может видеть Холу Кольт.

– Э, – сказал я. – Потанцуем?

Она тотчас покачала головой:

– Это запрещено. Мне нельзя делать то, что может нанести вред собственности. Я принадлежу Уэйне.

– Тогда, может, выпьешь чего?

– Воды, – ответила она.

Я смотался на кухню, налил себе еще колы, наполнил чашку водой из-под крана. Из кухни обратно в коридор, оттуда в зимний сад – но там уже никого не было.