Нил Гейман - Лучшие рассказы [litres]

– Вам еще повезло, что я не брал вас с собою в игорные притоны и бордели. Или в сумасшедшие дома. Как выяснилось, их принц Франц тоже любил посещать. Однако он нигде не бывал больше одного раза. За исключением…

Грянул оркестр, поднялся занавес. Мой друг замолчал.

Последовали три одноактные пьесы – неплохое представление в своем роде. В перерывах пели комические куплеты. Премьером был высокий бледный мужчина с приятным голосом; примадонной – весьма элегантная дама, чей мощный голос разносился по всему залу. Комедиант отменно исполнял речитативы.

Первая пьеса оказалась в меру фривольной комедией ошибок: премьер исполнял сразу две роли. Он играл двух близнецов, которые никогда не встречались друг с другом, но благодаря череде комических случайностей оказались помолвлены с одной и той же юной особою, каковая – что особенно забавно – считала, что помолвлена с одним мужчиной. Двери на сцене открывались и закрывались, когда актер менял личины и костюмы.

Вторая пьеса была трогательной историей девочки-сиротки, умиравшей от голода в лютый мороз, продавая фиалки. В финале бабушка девочки узнала ее и поклялась, что пред нею то самое дитя, которое бандиты украли десять лет назад, но было уже поздно, и замерзший ангелок испустил последний вздох. Должен признаться, в ходе спектакля я не раз промокал глаза льняным платком.

Представление завершилось потрясающей исторической пьесой, действие коей разворачивалось в поселении на берегу океана семьсот лет назад. Вся труппа играла жителей деревни. Однажды они вышли на берег и узрели тени, вздымавшиеся из моря вдалеке. Главный герой радостно объявил, что это Старейшие, Великие Древние, чей приход был предсказан давным-давно, – они возвращаются к нам из Р’льеха, из туманной Каркозы и с равнин Ленга, где спали, или ждали, или проводили свое посмертие. Комедиант возразил, что деревенские жители злоупотребляют пирогами и хмельным элем – вот им и мерещатся всякие тени. Тучный джентльмен, игравший жреца Римского Бога, утверждал, что тени, встающие из пучины морской, – это демоны и чудовища, которых надлежит уничтожить.

В кульминации главный герой забил жреца насмерть его же распятием и приготовился встречать Их. Героиня спела незабываемую арию, и нам предстало изумительное зрелище, созданное при посредстве волшебного фонаря: Тени Старейших медленно плыли по серому небу на заднике – сама Королева Альбиона, Черный Владыка Египта (с силуэтом почти человеческим), Древний Козлище, Прародитель Тысячи, Император Китая, Неопровержимый Царь, затем Тот, Кто Правит Новым Миром, и Белая Дама Антарктической Твердыни, и прочие. Всякий раз, когда новая тень пересекала сцену, из уст всех, кто сидел на балконе, вырывался крик «Хаззах!», пока не завибрировал сам воздух. На нарисованном небе взошла и достигла зенита луна, коя затем силами всемогущего театрального волшебства превратилась из бледно-желтой, как в старых легендах, в привычно багровую – ту, что сияет над миром сейчас.

Актеры поклонились, потом вышли на бис под смех и приветственные крики публики, занавес опустился в последний раз, и представление закончилось.

– Ну, – молвил мой друг, – что скажете?

– Блестяще, просто блестяще, – ответил я, потирая ладони, болевшие от аплодисментов.

– Храбрый вы парень, – сказал он с улыбкой. – Давайте пройдем за кулисы.

Мы вышли на улицу и, свернув в переулок за театром, подошли к служебному входу, возле которого сидела тощая женщина с жировиком на щеке и деловито вязала. Мой друг показал визитную карточку, и женщина пропустила нас внутрь. Мы взошли по лестнице в маленькую общую гримерку.

Перед закопченными зеркалами горели масляные лампы и свечи, актеры – мужчины и женщины – снимали грим и костюмы, ничуть не стесняясь друг друга. Я отвел глаза. Мой друг оставался невозмутим.

– Могу ли я поговорить с мистером Верне? – громко спросил он.

Девица, которая играла лучшую подругу главной героини в первой пьесе и нахальную дочь трактирщика в последней, указала нам в дальний конец комнаты.

– Шерри! Шерри Верне! – позвала она.

Юноша, поднявшийся на ее зов, был худощав и не столь условно красив, сколь казалось из зала. Он вопросительно взглянул на нас:

– Кажется, не имею удовольствия…

– Меня зовут Генри Кемберли, – сказал мой друг, отчасти растягивая слова. – Возможно, вы слышали обо мне.

– Должен признаться, не имел чести, увы, – сказал Верне.

Мой друг вручил актеру визитную карточку.