Николай Васильев - Параллельный мир [СИ]

В этот раз союзники не прекратили преследования врагов, а гнали и гнали их (нещадно отстреливая, коля и рубя) до села Маринешти, где турками была устроена защищенная окопами и свежими войсками переправа. Однако огромная толпа беглецов увлекла за собой этих защитников, переполнила переправу и стала бросаться просто в воду весьма немалой реки, где многие из них и утонули.

Вечером на биваке, устроенном гренадерами на берегу Рымника, Миша попытался выйти из игры, но получил ожидавшийся отлуп, сдобренный известием, что на его счет зачислено 100 золотых рублей — в качестве поощрения за геройские действия в Рымникском сражении.

«Подавитесь вы этими жалкими рублями!» — мысленно возопил Ботан, но вслух ничего благоразумно не сказал. Потом подумал и признал, что для простого солдата это награда просто фантастической величины — ведь если брать за эталон цену коровы (три рубля), то он враз стал завидным женихом в любом селе. Тут он вспомнил, что звать его отныне Емеля Вержинов и его ближайшая задача — возвращение статуса гвардейского офицера и дворянского имени. «А кстати, я ведь должен теперь владеть французским языком, — подумал Миша. — А так ли это?»

«Vous possedez, ne doutez pas. Seulement alors qu'il y a peu de tells artisans en Russie, tout le monde continue de parler en russe (Владеешь, не сомневайся. Только пока в России таких умельцев мало, простые дворяне продолжают говорить по-русски)» — ответил внутренний голос.

Тем временем к взводному биваку явился командир роты (поручик Волынцев, как узнал позже Ботан) и озадачил его командира (того самого Пахома):

— Унтер, представь мне список особо отличившихся солдат своего взвода — с указанием, что он сделал в бою!

— Бу сдел, вашбродь, — отрапортовал Пахом. — Только я в грамоте не силен…

— Ну, найди такого, кто больмень силен, — осерчал поручик. — Впрочем, ведь именно в ваш взвод попал тот гвардеец, француз? Где он, что-то я его не вижу…

— Емельян! — гаркнул Пахом. — Подойди к костру!

Миша вышел из темноты на свет и отрапортовал:

— Гаспадин паруч! Гренадер Вержинов по Ваш приказ явиться!

— Вот чучело, — хохотнул комроты. — Еле-еле тебя разобрал. Ты и писать по-русски не умеешь?

— Пишу лучше, ваш благарод! — заверил Миша.

— Ну, попробуй, составь мне рапорт о ваших удальцах. Со слов унтера, конечно.

— Буду старась!

— Уж постарайся, божий одуванчик, — поморщился поручик и обратился к унтеру: — Кстати, как воевал бывший де Вержи?

— Лучше всех, вашбродь! — заверил Пахом. — Первым поднялся на обрыв, застрелил двух турок, меня спасая, и первым ворвался на батарею, где еще антиллериста заколол. А стрелял из каре так точно, что усеял янычарами все поле перед нами!

— Ты ври да не завирайся, унтер, — прикрикнул на Пахома Волынцев. — Чем тебя подкупил этот французик?

— Истину баю, вашбродь, вот те крест, — выпучил глаза Пахом. — Да кого хошь из наших спроси, любой его удальство подтвердит!

— Застрелил двух турок подряд? Из одного ружья?! — взревел поручик.

— Я стрелял из этот пистоль — вмешался Ботан и подал поручику двуствольник.

Тот взял пистолет в руку, повертел перед глазами, смягчился лицом и сказал:

— Что говорить, хорош пистолетик. Из Франции привезен?

— Он сделан в Тула, — возразил Миша. — Вот клеймо. Но я им доволен.

— Может, подаришь своему командиру? — сощурился поручик.

— Дарен нэ дарят, — укорил его Ботан. — Тем боль из рук ла бель мадмуазель. Но я добыть трофей: турк сабре с эфес в золоте. Ее я могу Вам подарить…

— Покажи, — заинтересовался офицер. Но рассмотрев саблю, скривился: — Позолота из сусального золота и сталь совсем не дамасская. Таких сабель у нас нынче целые возы. Ладно, Эмильен де Вержи, еще сочтемся. Теперь я буду твои успехи отслеживать. И не забудь составить рапорт: авось, кого из вашего взвода мы решим наградить…

С рапортом Миша намучился. Написал-то он все складно и никого не забыл (в том числе промолчавшего о себе Пахома), но следовало расставить яти и еры. Вот же сучьи церковнославянские выверты! Пришлось идти к поручику, брать у него аналогичный рапорт и вставлять эти закорючки по образцу и подобию — без уверенности в успехе. Впрочем, поручик ухмыльнулся, но рапорт от француза принял.

На Рымнике австро-русские войска стояли несколько дней в надежде, что высокое начальство даст добро на поход за Дунай, в сердце Османской империи. Однако нет: и гофкригсрат и Потемкин продолжали не верить в возможность побед малыми силами. У Фокшан и на Рымнике авантюрному Суворову повезло (за что мы его наградим, конечно), но идти 25-тысячным корпусом в Болгарию с прицелом на Стамбул — абсурд! В итоге сдружившиеся Кобург и Суворов расстались: один повел свой корпус в Фокшаны (забрав с разрешения Суворова все турецкие пушки), а другой направился с дивизией в Бырлад.