Николай Васильев - Параллельный мир [СИ]

— Вот, можете даже пощупать его тихонько — но по грязным по рукам буду бить нещадно сам!

Бабы тотчас сгрудились над тканями и стали их осторожно трогать. В глазах их появилось умильное выражение: видно, они уже представили себя идущими в новом ситцевом платье в соседнее село на какой-нибудь праздник… Однако вскоре улыбки их завяли, а бойкая Арина тут же спросила офеню:

— Как звать-то тебя, купец?

— Емельяном нарекли при крещении, — солидно сказал Миша.

— Емелюшка, значит… — заулыбалась Арина. — Далеко ты этот ситчик купил?

— На Макарьевской ярмарке, — не стал скрывать Миша.

— Ахти как далеко! — загомонили бабы.

— Цыц, бабоньки! — прервала их Арина и продолжила свой хитроумный допрос: — А как ты, Емелюшка, в нашем краю оказался?

— На судне поднялся, с бурлаками, — стал сочинять Миша. — У Макария-то эти товары почти по себестоимости люди берут, а чем дальше в Расею заберешься, тем больше им цена.

— Решил, значитца, нажиться на нас, горемыках? — строго спросила Арина. — Тогда ты зашел не туда, тебе в Кирицы идти надоть. То село богатое… Правда, тамошних баб ситчиком вряд ли удивишь, да ничо, полегоньку расторгуешься…

— Неужто у вас в деревне совсем нет денег? — спросил Миша удивленно. — Я готов вам уступить малехо…

— А почем ты хотел торговать этот ситчик? — спросила Арина.

— У меня есть торговый прием, — важно пояснил Миша. — Сначала цену мне говорит покупатель, а потом я начинаю с ним торговаться. Вот скажи, Арина Васильевна, какой ситчик тебе приглянулся?

— Чернопольный, с красными цветочками, — сказала баба, чуть краснея.

— И сколько денежек ты готова отдать за аршин?

— За отрез на платье отдала б, пожалуй, тридцать копеек…

— То есть по десять копеек за аршин, — констатировал Миша и принял задумчивый вид. (Задумался же он о том, как не обидеть этих бедных людей и отдать полюбившийся им ситчик). А потом сказал: — А, ладно, сам-то я за восемь копеек его покупал, так что буду все же в прибытке. Бери, Арина Васильевна. Только как ты его без ножниц кроить-то будешь?

— Авось скрою, не в первый раз шить платье буду.

— Я тебе ножницы за пять копеек уступлю, — бери, дешевле ни у кого не купишь. А ты потом сможешь их соседям попользоваться давать — за какую-нибудь услугу. Бери!

— До чаго ты липок, Емеля! Давай уж свои ножницы…

— А иголок и ниток и пуговичек тебе, значит, не надо? За все две копейки возьму!

— Да ты готов все деньги у меня выманить! Возьму это, а ты еще чего в своем коробе найдешь оченно нужное…

— Побойся бога, Арина Васильевна! Ужель не видишь, что я в убыток себе торгую?

— Так-то цены у тебя, и правда, невысокие. Но сорок копеек — деньги для меня немалые…

— Не сорок, а всего тридцать семь. Так ведь мужик твой, говоришь, бурлачит? А бурлаки, я знаю, хорошо за ходку зашибают…

— Это ты, офеня, деньги с нас сшибашь влегкую, а мой Егор за них здоровьем платит! Придет на побывку-то, да ночью все стонет, стонет…

— Разжалобила ты меня, Арина Васильевна! Дам я тебе, так и быть, скидку в две копейки. Только чтоб когда я обратно через вашу деревню пойду, ты меня уже в обновке встретила да щами накормила…

— А потом спать уложила! — не удержалась от язвинки другая молодуха, державшаяся поблизости от Арины.

— Цыц, Катюха! — взъярилась Арина. — Я не посмотрю, что ты у меня в подругах да за такие слова за волосья оттаскаю…

— Арина Васильевна! — встрял Миша. — Ты с покупками закончила? Тогда отойди в сторону, дай другим бабенкам да сударикам к товарам подойти. Вот, к примеру, ты Катерина, на что нацелилась?

Место ночевки Емельяна определила та же Арина Васильевна. Но не в своем доме, а у той самой знахарки, жившей одиноко. Естолья позвала нежданного постояльца в избу, но Миша рассудил, что в июле вполне можно переночевать в сенях и прилег на лавку, а голову положил на приставленный к лавке короб. Естолья посмеялась над городским жителем и принесла два каких-то шобана: один на подстилку, второй — для укрытия. Миша тотчас вообразил, как в «шобанах» кишат клопы и блохи, но старая баба ходила мимо туда-сюда, и ему пришлось улечься «по инструкции». Сначала он ждал атаки насекомых, но ничего не чувствовал, а минут через пять ему стало так уютно, что он быстро заснул.

Проснулся Миша под крик «третьих» петухов, то есть с восходом солнца. Странно, но «первых» и «вторых» петухов (около часа и двух ночи) он совершенно не слышал, а «третьих» воспринял как звук военного горна. Но все же промедлил с подъемом и правильно сделал: спустя час (?) его растормошила Естолья и позвала на «заутрок». Миша мигом вскочил с лавки, вышел на улицу к бочке с водой (стоявшей под лотком, идущим с крыши) и поплескал из нее себе на лицо, освежаясь. После расчесал кудреватые волосы гребешком, ощутил себя пригожим молодцем и пошел в избу. В «красном» углу на деревянной столешнице были выставлены блюдо с пареной репой (?) и блюдо с горкой горячих ржаных блинов, а также два керамических кувшина и две пустые кружки возле них.