Иван Афанасьев: Любовь и бензовозы [СИ]

Шум боя отдалялся, в лесу периодически раздавался треск веток, неразборчивые крики солдат. Взрыва цистерн я не слышал, но возвращаться обратно тем же путём было нельзя. Вариант оставался только один — идти в деревню. Да неё было около пяти километров. Я попытался связаться с командным центром, но связь была нестабильная. Может позже, когда подойду ближе к вышке, получится. Но как только я поднялся, то услышал окрик, явно относившийся ко мне:

— Halt! Стойать!

Я обернулся и увидел пехотинца в характерном угловатом шлеме Эмирской Армии с нацеленным на меня пистолетом. Другого оружия я на нём не заметил.

— Руки вверх! — скомандовал пехотинец и у меня возникли некоторые подозрения.

— Солдат, вы — женщина? Фататан? — женщин в их армию стали брать совсем недавно, незадолго до вторжения на территорию Славянского Союза.

— Имраа, — ответила та и жестом повторила требования поднять руки.

— Как скажешь, — сказал я и медленно подчинился, а заодно поднял визор шлема. — Но ты же понимаешь, что этим, — я присмотрелся, — «ЗИГом» ты ничего серьёзного мне не сделаешь?

Она промолчала.

— Слушай, я не собираюсь возвращаться туда, — я кивнул головой в сторону поля боя, — я просто возвращаюсь к своим. Давай просто разойдёмся. Я — к своим, ты — к своим.

— Не можно! — ответила она, всё ещё не предпринимая никаких действий.

— Да чего не можно то? Сама посуди, ну выстрелишь ты сейчас, может даже ранишь, но всё равно ты меня не остановишь. Я не хочу причинять тебе вред, хотя «АК» прошьёт тебя на вылет. Шла бы ты, действительно, лучше отсюда.

— Брось оружьё! — наконец произнесла она.

— Не могу, извини. Мне оно ещё пригодится, — я сделал шаг к ней, и в ответ она отшатнулась назад, едва не задев тяжёлым ботинком за предательски торчащий из мха толстый корень.

Это был хороший знак. Чтобы её успокоить, я медленно, держась за приклад, перевесил винтовку за спину, затем отстегнул шлем и снял его совсем.

— Вот, смотри, я не хочу конфликта, — как мог дружелюбно произнёс я, — меня зовут Денис.

Всё её сослуживцы, похоже, уже давно и далеко убежали, мы были тут одни, и она странно себя вела, нерешительно.

— У тебя странный акцент, — продолжал я её убалтывать, — откуда ты?

Дуло пистолета чуть дёрнулось вниз. Она отняла от него одну руку и тоже подняла визор. На меня глядели широко распахнутые зелёные глаза. Из-под края шлема выбивались ярко-рыжие волосы, контрастировавшие с белоснежной кожей лица.

— Ты не похожа на Дочь Востока. Наёмница? — поинтересовался я. И снова не получив ответной реакции продолжил озвучивать собственные мысли, — твои все давно ушли. Мы тут с тобой одни. В ту бойню возвращаться нет смысла. Всё равно они не пройдут. А тебя всё равно уже списали. Слушай, а пошли вместе? Я тебя проведу.

— Как пленницу? — спросила она, опустив, наконец, пистолет.

— Зачем как пленницу? — я подошёл ещё чуть ближе, и на этот раз она не отошла назад. — Снимешь знаки различия, кого волнует, откуда у тебя обмундирование? Там в деревне у каждого мальчишки с байком есть ваш шлем, а в броне они зимой в хоккей играют.

— Мне надо… Я должна знать, чем всё закончилось. Иди, это не твоя проблема.

— Да я тебе и так скажу — наша бригада зашла с тыла, их взяли в клещи. Кому-то может и удалось прорваться, но армии Абу Нуваса больше не существует. У вас нет топлива, солдаты измотаны, техника изношена. Не было шансов.

— Откуда ты знаешь? Это ваша пропаганда.

— Да это очевидно. Бензовозы не стали взрывать потому что они пустые. Я же вижу, ты не из них, что тебе они? Они же тебе наверняка уже заплатили, ты в шоколаде. Уйдёшь по-тихому, а вернёшься — точно попадёшь в плен, а наёмников ребята недолюбливают.

— Ты не понимаешь, — помотала она головой, — мне платил не Совьет Эмиров.

— Слушай, — наконец догадался я, — так ты из Мексики, твой акцент.

— Да, — наконец призналась она, — я агент Секретариата Национальной Безопасности Мексиканских Штатов, я должна знать, что стало с Абу Нувасом.

— Ох ты, — удивился я, — так он тоже был вместе со всеми?

— Да, — подтвердила она, — никто не знает где, но он прорывался вместе со всеми.

— Ясно, — кивнул я, — Но если наши его захватили, мы быстрее об этом узнаем, если вернёмся в Поляны.

— А знаешь, — вдруг сказала она, — возможно ты прав. Я — Азиза.

Я помог ей снять кирасу и наплечники. Мы сложили всю её броню вместе с шлемом, оторванными от комбинезона нашивками, пластиковой идентификационной карточкой и пистолетом в кучу и подожгли. Винтовку, по её словам, она бросила в поле, после того, как в неё попала пуля. До тла, конечно, всё это не сгорит, но главным было уничтожить карточку и компьютер внутри шлема. В чёрном анатомическом комбинезоне Азиза выглядела непривычно. У нас в армии женщин не много, в основном в штабе, и боевые комбинезоны и броню они не носят. Женщины же Эмирской Армии были обязаны надевать черные балахоны, скрывающие фигуру, покрытую «второй кожей» комбинезона. Мы шли друг за другом, Азиза сама пошла первой, и мне не пришлось ей объяснять, что хорошо было бы, если бы я её видел.