Александр Белаш - Красные карлики

– Отвечайте голосом, – потребовал человек. – Вы сможете. Скажите: «Да».

Албан напрягся, с ужасом ожидая, что язык откажется повиноваться. В первое мгновение нахлынуло сразу несколько противоречивых желаний. Боязнь немоты велела ему молчать. Притворись, что можешь – но не желаешь говорить. Отложи проверку на потом, на «когда-нибудь», только бы попозже понять, что ты не способен вымолвить ни слова. Вместе с тем хотелось вернуть прежнего себя, с привычным самоощущением; эта страстная жажда подстёгивала к действию – и оказалась сильнее страха. Надо сделать попытку немедленно, потому что слепое неведение и долгие сомнения куда мучительней. Он быстро собрался с духом и сделал попытку вытолкнуть звук из горла! податься вперёд!

– А!.. – услышал он сиплый бессмысленный выкрик.

«Я могу! могу!»

Но тут в глазах помутилось, как перед обмороком, всё видимое стало пепельно-серым, а движение обозначило грузную, неповоротливую тяжесть тела, руки-колоды, тупое бесчувствие ног.

Окружающий мир проступал из туманной серости упругими глухими взрывами ощущений – они приходили, как воспоминания, возвращавшиеся после сна. Жёсткая ровная опора под спиной. Плывущий в вышине потолок.

Перед ним со всех сторон разом забрезжила и закружилась сеть пересекающихся светлых линий – так вертелась виртуальная небесная сфера в планетарии, а в середине, на смотровой площадке, Албан-школьник, разинув рот от изумления, хватался за поручни, чтоб не упасть в бездну Вселенной.

Силуэты людей, контуры обстановки, стены, пол – призрачные объёмы и преграды обступили его, а взгляд пошёл колесом, то и дело изменяя плоскости вращения, словно аттракцион в луна-парке. Албан счёл за благо закрыть глаза, откинуться и вцепиться руками в края опоры, иначе головокружение грозило сбросить его в неизведанную глубину. Вновь чернота – но сквозь неё он продолжал видеть тени людей, которые двигались между просвечивающих шкафчиков и столов. Албан плотнее сжал веки, усилил хватку непослушных пальцев – видение угасло, а пальцы с хрустом погрузились в толщу опоры.

– Синестезия зрения со сканером, – торопливо забормотал кто-то. – Разъединить?

– Нет, – силуэт курчавого неподвижно навис над Албаном. – Установка связей должна быть естественной. Спасибо, что ответили, – вновь обратился он к Албану. – Я очень рад за вас. Вы возвращаетесь к жизни. Не спешите и не бойтесь. Теперь откройте глаза и смотрите на меня. Смотрите на мой нос, на мой рот. Не пытайтесь глядеть сквозь меня. Сделайте вот что – сосредоточьтесь на родинке. Она на левой скуле, ближе к уху. Встать вы успеете; сперва освойтесь с тем, что вы живы, целы и подвижны.

Албан послушно уставился на лицо курчавого. Но слишком, слишком пристально. Лицо стало надвигаться – нет, это взгляд становился острее с каждой секундой. Не надо так всматриваться. Родинка выглядела бурой плюхой, лежащей под рыхлой ноздреватой кожей, блестящей от сальной смазки. Рытвины, конические ямы с торчащими пеньками сбритых волос, сеть борозд… весь тот пейзаж, который нам показывают в рекламе бритвенных станков и антибактериального мыла – но в оцифровке и анимации он куда красивее. Взгляд полз по лицу, как визор орбитального слежения над неведомой планетой.

Вслед за выводом: «Это цифровое изображение» пришёл знобящий, липкий страх: «Почему я так вижу?» Словно спьяну или проснувшись в тяжёлом похмелье… Лет шесть назад, после попойки с друзьями, Албан решил впредь никогда не напиваться. Тогда, перебрав спиртного, он всерьёз испугался – физиономии приятелей стали надуваться, разбухать и корчиться, будто резиновые маски. А теперь курчавый с пятнышком… стоит приглядеться к родинке, как вместо зрения включается реклама, и не угадаешь, что за ужасы она покажет в следующий миг. В ней заложено всё, чего ты боишься. Высота, падение, жестокие женщины и режущие инструменты… Албану показалось, что он, беспомощный и крошечный, падает с крыши на это лицо – оно всё ближе, оно необъятное, усеянное порами-кратерами, и сейчас он с воплем врежется в него…

Цвет пропал, тошнота подступила к горлу.

– Не… – Сомкнув веки, Албан опять откинулся на подголовник. – Нет. Плохо…

«Это после операции, – тревожно клубились мысли. – Наркоз что-то вышибает в голове. Проверю по страховке, что мне полагалось. Если дали наркоз дешевле, чем я оплатил, буду судиться с клиникой…»

Над ним бубнили голоса безликих:

– …методом проб и ошибок. Он вводит поправки, но пока очень медленно.