Алена Багрянова - Сверх Меры

Я вытаращила глаза, силясь не открыть еще и рот, чтобы уж совсем не выглядеть глупой овцой.

— Он говорил, что я глава дома Колдвин? Вижу, говорил. Это моя настоящая фамилия. Как и его. Он всегда был скрытным ублюдком, не так ли? — Элрой ухмыльнулся. — Еще в детстве меня раздражала эта его черта.

Мужчина вновь замолчал и тишину нарушал лишь характерный хруст из — под его подошв, тонущий в огромном помещении.

Мне неимоверно хотелось подтолкнуть его продолжить. Вот — вот завеса прошлого Йоана должна была распахнуться передо мной. В бессилии что — либо сделать, мне оставалось только сжимать до боли кулаки и нервно покусывать губы изнутри. От нетерпения я даже вспотела. И, к великому облегчению, подумав о чем-то, Джеймс продолжил.

— Благо мы не одной крови. Ха! Ничего общего — лишь фамилия. Он рассказывал, кто такие первородные? — Я знала, но не стала показывать этого. — Это самые сильные и величественные вампиры, первые в своем роде, истинно бессмертные. Не было того, кто нас обратил. Дети обитателей преисподней. Когда-то наши мамаши согрешили с очень непростыми ребятами. Никто не в курсе, почему там, — он указал пальцем вниз, намекая на ад, — решили сеять свое семя среди смертных. Лишь им самим известно, с какой целью появились мы.

Оказывается, знала я ничтожно мало. Хотя, ничего удивительного. Знание, что преподнес мне Элрой, казалось мне нереальным. Вера в Бога, рай и ад теперь давалась людям по умолчанию. Если ты родился на земле католиков, то будь добр ходи в церковь по воскресеньям, слушай мессы и возноси молитвы. Все отличное от этого уже считается странным, так же и с другими религиями. Нас с детства заставляют верить в то, что есть какие-то высшие силы, способные вершить судьбы народов.

К счастью или к сожалению, я не была добрым католиком. Семья, где я родилась, оказалась достаточно верующей лишь для посещения воскресных служб. И только. Вера — штука эластичная. Мы подстраиваем её под наш образ жизни, можем бесконечно гнуть и оправдываться перед собой. Большинство так и делает. Но сказать «Я не верю в мифического дядьку на небе, которому есть дело до простых людей — я верю в науку!» — другое дело. Говоря так, ты имеешь смелость отвергнуть веру большинства, и это может быть опасно. Я никогда не говорила подобной фразы. Боюсь, я вообще никогда не задумывалась о вере, Боге и Высших силах.

Дети демонов? Да ну нафиг! Я готова верить хоть в зубную фею, хоть в доброго Санту, но это выше моего понимания. Неужели в мире есть вещи более сложные, нежели разномастные обитатели ночи?

Элрой заметил мое смятение и довольно заулыбался.

— Ах, он даже своей дражайшей подчиненной не стал рассказывать о самой ходовой версии появления вампиров? — Джеймс, хоть и делал вид, что его очень забавит моя неосведомленность, пристально изучал каждую мелькнувшую эмоцию на моем лице. А их было много, учитывая то, как я была ошеломлена его коротким рассказом, напрочь забыв о такой полезной вещи, как «маска непроницаемости».

— Но… но как вы оказались в одной семье? — С замиранием сердца спросила я.

— История длинная и у меня нет желания ее рассказывать. Скажу только одно, наши мамаши были еще теми шлюхами. Его мать поплатилась за свой грех, а моя, умная стерва, молчала до самого гроба. Мы были уверены, что парень сгинул на болотах, куда его загнали, но нет. Ублюдок вернулся через десять лет, устроил бунт, лишил «отца» и наследства! Нас с братьями чуть не четвертовали тупоголовые, разгоряченные холопы, на счастье настал мой день. — Он уже не обращал на меня никакого внимания, пребывая сознанием где-то там, в далеком прошлом. — Неделю мучился лихорадкой, а потом очнулся и почувствовал это — силу, разливающуюся по венам. Жаль, когда я понял всё свое могущество и обратил братьев, след Йоана уже простыл на долгие века…

Элрой глубоко вздохнул и затуманенным взглядом, в котором до сих пор отражались тени прошлого, посмотрел на меня.

Мой мозг в тот момент пытался переварить всю ту информацию, что вывалил Джеймс. Я многое узнала, но это все было пустым и ничего не значащим знанием. И о Йоане я ровным счетом так ничего и не узнала.

Что за особый день, когда изначально смертные меняются без всяких укусов и переливаний? Почему это происходило, и откуда организм знал, когда стоит начинать изменяться?

Опять вопросы.

— Все равно глупо использовать меня как наживку, — я покачала головой в глубокой задумчивости.

Неужели этот вампир так наивен?