Томас Тимайер - Дворец Посейдона

– «Летучая мышь», – прочитал он, недоумевая. – Оперетта Иоганна Штрауса. Труппа Венского музыкального театра. Руководитель и импресарио – Максимилиан Штайнер.

– Смотри, здесь есть и другие. «Пансионат» Франца фон Зуппе. А вот «Индиго и сорок разбойников»…

Шарлотта поднесла поближе к свету пожелтевшую фотографию. На ней была изображена темноволосая женщина с загадочной улыбкой. Она стояла на фоне декорации, изображавшей парк с храмами и причудливыми беседками. Женщина была одета в шаровары из светлой легкой ткани и туфли с загнутыми ввех узкими носами. Ее черные как смоль длинные волосы были зачесаны назад и переплетены множеством ленточек на арабский манер – как у танцовщиц из «Тысячи и одной ночи».

– Тереза фон Гепп, – прочитала Шарлотта на обороте снимка. – На память о премьере оперетты «Индиго и сорок разбойников».

– На других плакатах тоже есть ее имя, – заметил Оскар. – Наверно, Гумбольдт когда-то очень любил эту актрису.

– Красивая женщина, – заметила Шарлотта. – Возможно, у моего дядюшки был с нею роман. – Она улыбнулась. – Как ты думаешь, стоит спросить его о ней?

– Я бы не стал спрашивать, – покачал головой Оскар. – Он всегда сердится, когда суют нос в его личную жизнь.

– Пожалуй, ты прав, – согласилась Шарлотта. – Однако только этой давней влюбленностью и можно объяснить присутствие здесь этого сундука. Ведь у самого Гумбольдта нет ничего общего ни с театром, ни с живописью, ни с музыкой.

– Все плакаты и фотографии довольно старые, – задумчиво пробормотал Оскар. – Ты не знаешь, твоему дядюшке в прошлом приходилось жить в Вене?

Шарлотта пожала плечами.

– Он много путешествовал, но в нашей семье об этом не любили говорить. Между моей мамой и ее братом отношения до сих пор довольно натянутые.

– Почему?

– Я думаю, из-за того, что он отправился странствовать вместо того, чтобы заниматься делами семьи. Мама постоянно обвиняет его в том, что он оставил ее и бабушку на произвол судьбы. Когда дядя вернулся из продолжительного путешествия, бабушка давно умерла – это случилось в 1882 г. во время эпидемии туберкулеза, а у мамы уже была своя жизнь.

– Вот как?

Оскару было вовсе не по душе рыться в прошлом Гумбольдта. Тем более что оно совершенно не касается его самого. Сейчас ему хотелось только одного: поскорее отыскать эти чертовы чемоданы, спустить их вниз и убраться с чердака.

– Я не вижу здесь ничего важного, – наконец заявил он. – Ты уверена, что Элиза имела в виду именно этот сундук?

– А разве здесь есть какой-то другой? Да и ключ подходит к замку. Давай-ка поищем повнимательнее!

Она начала извлекать из сундука реквизит и пахнущие пылью пестрые тряпки, складывая их на полу. Прошло немало времени, прежде чем сундук окончательно опустел. Когда показалось дно, Шарлотта разочарованно развела руками. Там больше ничего не было – только старые доски.

Оскар постучал костяшками пальцев по потемневшему от времени дереву.

– Странно, – пробормотал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Хотел бы я понять…

Он отошел в сторону, присел и пристально уставился на сундук.

– Чего ты его разглядываешь?

– Смотри: днище чересчур толстое. Я думаю, здесь должно быть потайное отделение.

Шарлотта приблизительно измерила высоту сундука внутри и снаружи. Разница составила более десяти сантиметров.

– Ты, пожалуй, прав, – согласилась она. – Здесь двойное дно. Где-нибудь должен быть потайной рычаг или кнопка…

Они принялись за поиски, но внезапно со стороны люка, через который они взобрались на чердак, донеслись стук и скрежет.

– Эй! Кто-нибудь там есть?

Это был голос Гумбольдта!

Юноша и девушка обменялись испуганными взглядами.

– Скорее все на место! – шепнула Шарлотта.

Они торопливо запихали все, что лежало на полу, обратно в сундук и вернули на место крышку. И вовремя – в ту же секунду защелка люка отодвинулась, створка откинулась, и в проеме показалась голова ученого.

– Ну, наконец-то! – недовольно воскликнул он. – А я повсюду ищу вас обоих!

Однако, обнаружив Оскара и Шарлотту сидящими на полу возле сундука, он подозрительно прищурился.

– Что вы здесь делали? Я послал вас за чемоданами, а вы исчезли чуть ли не на целый час!

– Я показывала Оскару твою коллекцию, – соврала Шарлотта.

От волнения и неловкости на ее щеках вспыхнули пятна румянца.

– Мне хотелось, чтобы он взглянул на ритуальные маски и тамтам. Тот самый, из Танзании.