Томас Тимайер - Дворец Посейдона

– Не беда, – отмахнулся Гумбольдт. – Рано или поздно ты бы все равно все узнал. Я давно намеревался усыновить тебя, но не хотел мучить тебя сомнениями и намеками до тех пор, пока у меня в руках не оказались все необходимые доказательства.

Оскар в растерянности покачал головой.

– Но эта кража… потом преследование, и наша поездка в Перу?

– Признаю: было не слишком честно с моей стороны проверять тебя таким образом, но я чувствовал, что обязан удостовериться. – На лице ученого появилось виноватое выражение. – Мальчишки твоего возраста невероятно похожи друг на друга, в особенности, если выросли на улице. Кроме того, я должен был дать тебе возможность поближе познакомиться со мной. Если бы я пригласил тебя на чашку чаю – ты наверняка стащил бы у меня карманные часы и сбежал. А в экспедиции мы волей-неволей провели вместе немало времени. Это был очень полезный опыт, скажу тебе откровенно. – Ученый ухмыльнулся. – И я окончательно убедился, что в наших с тобой жилах течет одна кровь.

Оскара словно обухом ударило. Он – сын этого выдающегося человека? Это уже чересчур!

– Но моя мать?

– Когда я с ней познакомился, она еще была замужем за другим человеком. Мы полюбили друг друга с первого взгляда, и не разлучались около года. Это был бурный и страстный роман. После развода с мужем Тереза вернула себе девичью фамилию – Вегенер.

– Тереза Вегенер… – Оскар требовательно взглянул на ученого. – Что с ней случилось потом?

Лицо Гумбольдта омрачилось.

– Наша совместная жизнь не сложилась. Два таких темперамента, как я и она, оказались несовместимыми. В результате я на длительное время отправился в Китай, а Тереза осталась в Вене и продолжала выступать на сцене. Я понятия не имел, что у нас будет ребенок, и узнал об этом только по возвращении. Но было уже слишком поздно. Тереза переехала в Берлин в надежде отыскать меня там, прожила там некоторое время, а в 1882 году внезапно умерла во время эпидемии скоротечной чахотки – примерно в одно время с моей матерью. Так в один год я потерял двух самых близких мне женщин… – Глаза ученого подозрительно заблестели, и ему пришлось смахнуть непрошеную слезу. – Как выяснилось позже, Тереза и моя мать даже были знакомы. Мать оставила мне целый сундук, полный сувениров и воспоминаний о Терезе, чье искусство она чрезвычайно высоко ценила.

– Театральные афиши, фото…

– Да-да. Но кроме того, в сундуке обнаружились письма Терезы, ее дневники и личные вещи. Все это находится в…

– …В тайнике в двойном дне, – закончил фразу Оскар.

Гумбольдт удивленно приподнял бровь.

– Вот как? Значит, вы и до него добрались? Впрочем, я мог бы и догадаться. Когда за дело берутся двое таких сообразительных молодых людей, как ты и Шарлотта… – Он не закончил фразу и продолжал с улыбкой: – Ты сможешь все это прочитать, когда мы вернемся домой. Могила твоей матери находится на кладбище прихода Святой Доротеи, она похоронена рядом с моей матерью. – Ученый вздохнул. – Прошло немало лет, прежде чем я узнал, что у Терезы был сын…

Оскар внезапно почувствовал, что у него кружится голова.

– С тобой все в порядке, мой мальчик?

Финкбайнер поднялся и протянул ему стакан с водой.

– Спасибо, все нормально, – пробормотал Оскар, одним глотком осушив стакан. – Это пройдет. Наверное, от волнения.

– Тебя можно понять, – произнес нотариус, возвращаясь к письменному столу.

– Но при чем тут усыновление, – спросил Оскар, приходя в себя, – если вы мой настоящий отец?

– Потому что документы, как ты уже слышал, к сожалению, недостаточно полные, – ответил ученый. – Многое погибло в архиве детского приюта во время пожара. Того, что сохранилось, недостаточно, чтобы абсолютно достоверно засвидетельствовать мое отцовство. Поэтому я выбрал иной путь – усыновления, поскольку у меня на этот счет нет никаких сомнений. Ты мой сын, моя плоть и кровь, и я буду совершенно счастлив, если ты дашь на это свое согласие.

Оскар ненадолго задумался, и наконец утвердительно кивнул.

Финкбайнер оживленно потер руки.

– Чудесно! Не желаете ли вы в процессе усыновления ходатайствовать об изменении фамилии на отцовскую или сохраните фамилию своей матери? Впрочем, вы можете ходатайствовать об этом и позже.

Оскар опять задумался.

– Если вы не возражаете, я пока хотел бы остаться Вегенером. Для одного дня и без того слишком много событий…

– Я совершенно не против, – заявил Гумбольдт. – Тереза могла бы гордиться тобой.