Грег Иган - Вечное Пламя

– Я когда-нибудь принуждал тебя к рождению детей?

– Я не это имела в виду.

– Я всегда был рад твоей работе! – воскликнул он. – И пока ты не занимаешься ничем опасным, ты не услышишь от меня ни одной жалобы.

Тамара с трудом сохраняла терпение.

– Ты меня не слушаешь. Мне нужно именно это . Отчасти дело в возможности помочь химикам с решением топливной проблемы – что само по себе уже немало. Но полет на Моските – это работа, которая мне идеально подходит – с учетом моих навыков, моего темперамента, моих интересов. Если бы мне пришлось провести всю свою жизнь, издалека наблюдая, как мимо нас пролетают такие вот глыбы, я бы использовала свои возможности по максимуму. Но сейчас мне представился шанс показать все, на что я способна.

– И ради этого ты готова рискнуть нашими детьми? – холодно спросил Тамаро.

– О… – Тамара уже начала злиться; она и не думала, что он прибегнет к настолько дешевой уловке. – Если я погибну там, ты быстро найдешь себе славную пару в лице одной из вдов. Я знаю, что большинство из них продали свои нормы, но моя-то останется за тобой, правда? Ты станешь самым что ни на есть завидным супругом.

– По-твоему, это шутка? – Тамаро был в ярости.

– А разве я шучу? Это чистая правда: ты сможешь стать отцом и после моей смерти. Так что хватит из-за этого дуться, как будто ты рискуешь больше меня.

Тамаро попятился от нее; он был заметно возмущен.

– Я не собираюсь становиться отцом чужим детям, – произнес он. – Плоть нашей матери – это плоть наших детей; на сколько бы ты ее ни одалживала, тебе самой она не принадлежит. И в первую очередь, ты обязана ее беречь, а не подвергать опасности.

Тамара насмешливо прожужжала.

– Ты в каком веке живешь? Тоже мне клоун, глаза б на тебя не глядели! – Она прошла мимо него, вышла на тропинку и направилась прочь с полянки, отчасти ожидая, что он пойдет следом за ней и станет ее уговаривать, но каждый раз, когда она бросала задний взгляд в его сторону, Тамаро продолжал неподвижно стоять на том самом месте, где она его оставила.

Когда он скрылся из вида за изгибом тропинки, Тамара ощутила странный, головокружительный трепет. Неужели она собиралась его бросить? Во всяком случае на ферму она не вернется до тех пор, пока он сам не разыщет ее и не принесет извинения. Она могла бы переночевать в кабинете по соседству с обсерваторией – в постели без гравитации, но это она переживет.

По дороге посреди дремлющих цветков пшеницы ее стали донимать угрызения совести. Она хотела, чтобы Тамаро понял, как для нее важен Москит , но не хотела силой принуждать его к согласию. Если он боялся потерять свой шанс на отцовство, угроза бегства должна была встревожить его даже сильнее Тамариной смерти: ведь именно ее, а не его дети унаследуют семейную норму. Какой участи она была готова его подвергнуть? Выбору между смертью в одиночестве и… чем? Сокрытием детей, которые родятся у него от какой-нибудь вдовы? Кражей для них зерна со своих собственных полей, пока его, наконец, не разоблачат ревизоры? Ему нужно было повзрослеть и смириться с ее правом на автономию, однако ее безжалостность имела свои пределы. Она по-прежнему его любила, по-прежнему хотела, чтобы он растил их детей. Она и представить себе не могла причину думать иначе – и не важно, что именно они сгоряча наговорили друг другу.

Тамара подумала о том, чтобы вернуться и попытаться незамедлительно наладить с ним отношения, но затем собрала волю в кулак. Боль от нависшей над ними ссоры будет преследовать их обоих весь день, но у нее не было иного выхода, кроме как дать Тамаро испытать эти мучения. Может быть их отцу удастся его образумить. Как бы часто Эрминио ни становился на сторону Тамаро, он знал, насколько упрямой может быть его дочь. Если бы он подслушал их утренний разговор, то какой совет он мог дать своему сыну, кроме как проявить смирение?

Подойдя к выходу с фермы, она, не сбавляя хода, ухватилась за ручку двери. Слегка повернувшись, ручка намертво встала; Тамара врезалась прямо в дверь, зажав вытянутую руку между куском пассивита и движущимся вперед туловищем.

Она выругалась и сделала шаг назад; дождавшись, пока боль в руке не утихнет, она снова взялась за ручку. После четвертой попытки она поняла: ручку не заклинило. Дверь была заперта.

Последний раз ключ она видела еще ребенком. Отец показал ей место, где хранил его в одном из погребков – в качестве инструмента против фантастических опасностей, который больше были похожи на истории, взятые из саг – неистовствующих древесников, сбежавших из леса, чтобы захватить Бесподобную , или яростной толпы, которая, обезумев от голода, направлялась к ним, чтобы обобрать все зерна с полей.