Грег Иган - Вечное Пламя

– Готово, – объявила Аманда. Она открыла устройство, извлекла из него катушку и развернула часть бумажной ленты, чтобы они вдвоем смогли рассмотреть ее содержимое.

Лента оказалась пустой.

Карло был разочарован, но не сказать, чтобы сильно удивлен. Поскольку все опытные специалисты по изготовлению инструментов были заняты работой над Москитом или каким-то вспомогательным проектом, для оптики и механизмов ему по большей части приходилось использовать списанные детали, в то время как сборка компонентов в единое целое, без сомнения, была делом его собственных неумелых рук. Больше всего он боялся, что капризная система дозирования активационного газа снова может выйти из строя, и в результате бумага, пропущенная через машину, не приобретет необходимую светочувствительность.

– Может быть, заклинило смотровое зеркало, – предположил он.

Аманда наклонилась к окуляру. Карло продолжал машинально шевелить пальцами.

– Нет, если только оно не застряло посередине, – сказала она, – потому что я ничего не вижу. – Она надавила рычаг, чтобы зеркало снова встало на свое место. – Все равно не вижу.

– Значит, я напрасно себя истязал? – пошутил Карло. – Полевки будут довольны. Может быть, что-то еще разладилось?

– Погоди, что это было? Ты остановился –

Он перестал шевелить пальцем. – Да.

– Когда ты остановился , произошла вспышка света, – сказала Аманда.

Карло снова, медленно и намеренно, задвигал пальцами.

– Что ты теперь видишь?

– Теперь… все точно так же, как было вначале.

– Покажи мне оставшуюся часть ленты.

Аманда развернула ленту до конца. В начале записи на бумаге была изображена длинная последовательность темных полос, в которых плотность пигмента увеличивалась и уменьшалась, подчиняясь сложной закономерности. И только последняя четверть ленты была пустой.

– Посмотри в окуляр еще раз, – сказал Карло.

Аманда послушалась. – Сигнал все еще виден.

Карло попытался отвлечься, подумать о чем-то, кроме своего вращающегося пальца.

– Как дела у твоего ко? – спросил он.

– В порядке, – ответила Аманда, удивившись его вопросу. – Он только-только сменил работу и теперь занимается техобслуживанием главной системы охлаждения – о, сигнал снова пропал.

– Либо наша оптика время от времени дает сбой, – сказал Карло, – либо мой палец вовсе не нуждается в постоянных командах, которые говорят ему, что делать. Если инструкции подчиняются простой закономерности, то вскоре плоть улавливает их смысл и мозг перестает раз за разом повторять свое сообщение. До того момента, когда –

Он перестал крутить пальцем.

– И снова вспышка, – сообщила Аманда. – Сигнал «прекрати делать то, чем ты занимался до этого»?

– Похоже на то.

– Нам стоит переписать его на ленту, – предложила она.

Карло согласился. Следующие полторы склянки они провели за записью сигналов, которые инициировали и тормозили дюжины различных движений, постаравшись исчерпать все возможности, пока зонд находился в теле, а устройство записи все еще работало. Прежде, чем Карло был в полной мере удовлетворен, у них закончилась бумага, но к тому моменту он был рад любой отговорке, лишь бы, наконец, вытащить зонд и втянуть настрадавшуюся конечность.

Аманда ушла; ей нужно было провести еще два спаривания полевок для эксперимента по подавлению сигнальных путей. Карло, на котором по-прежнему была надета страховка, прицепленная к столу, остался, чтобы просмотреть результаты записи.

К его удовлетворению закономерности, соответствующие всем повторяющимся движениям, которые ему удалось испробовать, в общем и целом имели периодический характер. Более того, свернув каждую ленту в широкую винтовую линию подходящего диаметра, он мог расположить каждый последующий цикл точно над предыдущим и видеть, как раз за разом повторяются одни и те же инструкции. После этого сигнал затухал до прихода сообщения «стоп» – который во всех случаях был практически одинаков.

С другой стороны, более мелкомасштабная структура этих последовательностей по-прежнему оставалась загадкой. Яркость и продолжительность отдельных импульсом заметно варьировалась; не было здесь и каких-то очевидных повторяющихся мотивов. Каким же образом плоть истолковывала эти инструкции? Содержались ли в них детальные команды для каждого мышечного волокна, разъясняющие суть каждого сокращения? Или это больше напоминало последовательность символов или звуков, объединенных в слова на каком-то древнем соматическом языке?